– Расслабься, Мэг, – начала она. – Тебе достанется совсем простое задание.

– Ха! – сказала я. – Ты простых заданий не даешь – только трудные и очень, очень трудные.

Элис рассмеялась.

– Честно, Мэг, на этот раз совсем ерунда, обещаю. Все, что тебе надо сделать, – это без пяти семь завести маму в кухню и отвлечь ее, пока я спрячусь в шкафу у нее в комнате.

Я вздохнула. В прошлом году Элис половину каникул пропряталась у меня под кроватью, а теперь собирается спрятаться у своей мамы в шкафу. Эту девочку хлебом не корми – дай попрятаться. В детстве, что ли, не наигралась?

– В семь, как всегда, зазвонит телефон, мама пойдет с трубкой в свою комнату, а я буду подслушивать. Потом, когда она выйдет, ты ее опять отвлечешь, и я выберусь оттуда. Проще простого.

Я вздохнула. Она права. Действительно просто.

С чего бы мне нервничать?

Может, в глубине души я трусиха. А может, просто более рассудительная, чем Элис.

И зачем только я согласилась на всю эту безумную затею, думала я. Я всегда побаивалась Вероники, и мне до смерти не хотелось с ней связываться. Особенно учитывая, что я живу в ее квартире и, случись что, не могу слинять домой. Если я дам маху, Вероника будет злиться на меня, когда я лягу спать, и по-прежнему будет злиться, когда проснусь. И куда мне деваться в таком случае?

И вообще – мне хотелось тусить с Элис, развлекаться. Сходить во все эти места, о которых она рассказывала в письме.

Может, если взять и сказать твердо, что я не буду ей помогать, она плюнет на свой дурацкий план и мы нормально проведем каникулы?

Но нельзя же быть такой эгоисткой. У Элис проблемы. Она так расстроена, ужас. Была счастливой, веселой девочкой – а теперь посмотрите на нее. Придется ей помочь. Если я хочу быть ей другом, у меня нет выбора.

И все равно я была уверена: что-нибудь непременно пойдет не так. Просто я пока не могла понять, что именно.

Я решила, что мне нужны более четкие инструкции.

– Что мне делать? – спросила я. – Как ее отвлекать?

Элис пожала плечами.

– Фиг знает. Урони что-нибудь, разбей. Знаю! На кухне на подоконнике стоит фиолетовая ваза, мамина любимая. Она так распсихуется, если ты ее разобьешь, – я сто раз успею спрятаться.

Выбрать самый драматический вариант – очень в духе Элис.

Я замотала головой.

– Ни за что. Я – Мэган, забыла? Я не люблю экстрим. И мне бы очень не хотелось, чтобы твоя мама распсиховалась из-за меня. Есть идеи получше?

Элис пожала плечами.

– Нет. Извини. Я думаю, тебе надо самой что-нибудь предложить, ну, чтобы почувствовать себя в игре.

Я не ответила. Неужели Элис не понимает, что почувствовать себя в игре – последнее, что я хочу?

– Да ладно, Мэг, – не унималась она. – Ты умная. Ты что-нибудь придумаешь. Не волнуйся. Все пройдет как по маслу. Если что, я скажу, что это я во всем виновата. Объясню маме, что ты вообще ни при чем.

Она продолжала гнуть свое, ну и в итоге я обещала, что все сделаю. И чего я начала с ней спорить? Ясно же, что это бесполезно.

Ужин в тот вечер, наверное, был объеденье. Пицца «Пепперони», картошка фри, кока-кола и мороженое, залитое реками шоколадного соуса, – все то, что в нашем идеальном доме строго-настрого запрещено. Но я была так поглощена своими мыслями, что не получила никакого удовольствия от еды.

Вероника вовсю нас развлекала – рассказывала, что когда она первый раз купила пиццу, то не поняла, что ее надо готовить, и так и подала на стол – замороженной.

Джейми вел себя отвратительно – пил, причмокивая, громко рыгал и пинал ножки стола. Он бы и меня пинал, но я предусмотрительно отодвинула ноги подальше. Голень еще болела с того раза.