В голове Руэри действительно вертелись сразу две мысли – кто-то из тюремщиков хочет покончить с собой, или проклятая Айрен задумала с ним играть?

Руэри не знал, но обе мысли вызывали одинаковую злость.

Он посмотрел за окно, размышляя о том, сможет ли это дело подождать. У Руэри впереди оставалось ещё несколько дел. И вряд ли Айрен, опытная чародейка, дочь дома Белого Пламени, могла умереть от простуды за несколько часов.

Верховный встал, громыхнув стулом так, что тот едва не развалился на куски.

Гонец попятился.

Руэри на него не смотрел. И ждать, пока подготовят носилки, он не стал. Взял коня и, оставив охрану далеко позади, через полчаса уже спешился перед входом в Одинокий дворец.

– Где она? – бросил на ходу, едва главный тюремщик вышел ему навстречу.

– Никто к ней не прикасался, как вы и приказали!

– Никто? – Руэри на мгновение замедлил шаг.

– Никто! – заверил его тюремщик.

Несколько секунд отступник оставался неподвижен, но встретившись с его взглядом, тюремщик отступил назад – чувствуя, что ляпнул что-то не то.

– Её обследовал лекарь или нет? – процедил Руэри.

Тюремщик сглотнул.

– Я немедленно позову врача…

– Позже. Сразу, как только я уйду.

Дверь камеры скрипнув закрылась за спиной. Руэри замер на пороге, глядя на безвольное тело сестры, распростёртое по соломенному тюфяку. Кровати в комнате не было – Верховный с удовлетворением отметил это ещё в прошлый раз. Он сам провёл в этих стенах пять лет без кровати и без лекарей. Ничего особенно страшного не было в местных сквозняках – здесь, в пределах Одинокого Дворца, встречались вещи и пострашней.

«Но это же Айрен…» – пронеслось в голове и руки безвольно опустились. Руэри чувствовал, что с Айрен так нельзя. Сестра не он, и она не должна страдать, не должна болеть, не должна чувствовать боль.

Сделав глубокий вдох, Руэри шагнул к тюфяку и опустился на пол возле него.

Айрен не двигалась. Руки были связаны знакомой шёлковой лентой у неё за спиной. Одежду привели в порядок после их прошлой встречи, но после трёх дней здесь, в темнице, она уже не выглядела такой роскошной.

Руэри осторожно поправил краешек блио, соскользнувший с её плеча.

Айрен пошевелилась. Отступнику показалось, что она вот-вот откроет глаза, и Руэри поспешил отодвинуться.

Выждал несколько секунд. Однако веки Айрен больше не двигались.

Тогда он снова наклонился над телом сестры и отодвинул влажные от пота волосы с её лица. Коснулся лба.

Гонец не солгал. У Айрен был жар.

Руэри в отчаянии огляделся по сторонам. Не так уж холодно было в этой камере, но…

Он встал, подошёл к двери и рявкнул в коридор:

– Принести мне холодной воды. И одеял.

В ожидании, когда выполнят приказ, Руэри стоял и смотрел на лицо Айрен, которое уже не казалось таким красивым теперь, когда щёки опухли от болезни, губы потрескались, а под глазами набухли мешки.

Получив то, что требовал, он тут же захлопнул дверь. Стремительно шагнул обратно к постели сестры и опустил на пол кадушку с водой.

Присел и, взяв в руки одеяло, укрыл оцепеневшие плечи.

Айрен снова едва заметно пошевелилась, как будто пыталась избавиться от его рук, но Руэри не обратил на это никакого внимания. Убедившись, что сестра хорошо укрыта, он взялся за тряпку, плававшую в ведре. Слегка отжал и принялся протирать вспотевшее лицо.

– Айрен… – одними губами прошептал он.

«Пять лет», – пронеслось в голове. «Пять лет и ты ни разу не пришла. Тебе было наплевать, что со мной. Наплевать, харкаю я кровью или захожусь криком в руках палачей».

Обида сдавила грудь, но Руэри продолжал.

Закончив с лицом пленницы, он отложил тряпицу. Забрался к себе за пазуху и, нащупав гребень, принялся расчесывать её спутанные волосы – прядь за прядью. Они всё ещё отливали драгоценным золотом в свете единственного факела.