Братья приходили и говорили:

– Ну, что ты тут нарисовал?

А он им показывал эти цветы.

– Зачем ты рисуешь такие некрасивые цветы? – удивлялись братья.

– Мне интересно рисовать цветок, – отвечал Нико, – который не такой, как мы его видим на грядке или кусте, а вот уже срезанный цветок, умирающий цветок.

– Какой ты у нас странный, Нико, – улыбались братья.

И так проходили дни. Нико немного раздражало такое отношение братьев. Его тяготили эти непроданные цветы и постоянное ощущение ненужности себя на рынке.

И вот однажды Пиросманишвили решил остаться в Тифлисе и попробовать найти себе работу художником. Его никто не знал, он был молодой парень, совсем молодой. И вот он взял с собой папку с рисунками, карандаши и немного хлеба и стал ходить по улицам, заходить в разные небольшие магазинчики и говорить:

– Я могу вам нарисовать что-нибудь, например, вывеску.

– А кто ты такой? – спрашивали у него.

– Я Нико, Нико Пиросманишвили.

– Не, мы о таком не слышали. Проходи, проходи, дорогой, проходи. Дальше иди, иди дальше.

И как-то он совсем уставший и расстроенный дошёл до одного магазина, где продавали разную свежую еду и вино. Это был обычный маленький магазинчик, которых тогда были сотни в Тифлисе. Нико мимо него уже проходил и раньше, может быть, и не раз. И вывеска на нём была самая обычная для Тифлиса тех лет: застолье, то есть за столом сидят грузины в национальной одежде, поднимают тосты на фоне заснеженных гор и голубого неба.

А на улице как раз стоял хозяин, смотрел на вывеску своего магазина, уперев руки в бока, и что-то бормотал себе в усы. Он увидел Нико и говорит:

– А! Гамарджоба! Это ты всё ищешь, кому что-нибудь разрисовать? Ты же вывески рисуешь?

– Да, я вывески хочу рисовать. То есть, могу рисовать.

– А можешь ты мне помочь бутылки с вином разгрузить и разные ящики в подвал снести? А то что-то мой помощник всё не идёт.

И Пиросмани согласился и остался у него разгружать ящики и бутылки с вином. Поднимать ящики, переставлять их с одного места в другое, складывать в подвале, а из подвала другие приносить. Полдня он так проработал и устал. Но он был рад, что его работа кому-то стала нужна.

А хозяин говорит:

– Я гляжу, Нико, хороший ты парень. Работаешь честно. Но у меня нет денег. Хочешь, я тебя накормлю и дам с собой и вина и хлеба?

– Конечно, хочу. Это всё лучше, чем быть голодным.

И он взял лаваш, кусок сыра, пучки зелени, бутылку вина и бутылку мацони, вышел из этого магазина, сел на лавочке напротив и стал есть. А вино решил оставить на ночь или подарить братьям.

А у хозяина магазина был маленький котёнок. И этот котёнок вышел из магазина и перешёл за Нико дорогу, потому что котёнок был худой и, видимо, голодный, и он видел, что у Пиросмани лаваш в руке. Нико только откусил лаваш, как увидел, что котёнок к нему пришёл. И спросил котёнка: «Голодный? Хочешь лаваш?»

А котёнок ответил «да», то есть просто заулыбался и мяукнул. Пиросмани отломил ему кусочек и положил рядом на скамейке. Маленький котёнок запрыгнул на скамейку, сел рядом и стал есть. Аккуратно и тихо есть. Нико сам ел и отламывал котёнку кусочки.

Первый раз за день Нико что-то ел, не шёл куда-то, не мотался по улицам, а сидел и отдыхал. Он ел заработанный своим трудом лаваш с сыром, закусывал базиликом и другой зеленью, запивал мацони и не забывал отламывать кусочки этому маленькому котёнку.

Тут из магазина опять вышел хозяин и стал опять разглядывать свою вывеску, приложив ладонь ко лбу. Разглядывал, цокал языком и громко вздыхал. Потом вдруг обернулся, заметил Нико и воскликнул:

– А вот и ты! Батоно, послушай. Хорошо, что ты не ушёл. Погоди.