Дмитрий Свербеев запечатлел в «Записках» выдающихся современников и «чудаков», «оригиналов», людей удивительных судеб. Ему хотелось показать «русского человека», «во всех его видах и со всеми качествами», «противоречиями». Что вполне ему удалось, о чем сам он не узнал. В двух томах «Записки. 1799–1826» вышли в Москве спустя четверть века после смерти автора, к столетию со дня его рождения в 1899 году. Если эти «Записки» переиздать, они нашли бы снова читателей-покупателей.

Ударив «одним концом по барину, другим по мужику», реформы Александра II вынудили князей и графов, владевших строениями и землей на Никитском бульваре, продавать их удачливым предпринимателям, купцам, мануфактуристам. Особняком владел с 1872 года купец Александр Никифорович Прибылов, сказочно разбогатевший на производстве полушерстяных и бумажных тканей. В том же году приобрел он колоссальный надел земли с Гольяновым, Никольским и другими деревнями под Москвой (ныне в черте города, застроенные типовыми домами).

Старинный двухэтажный особняк с портиком при купце подрос на этаж, поменял фасад, стал таким, каким мы его видим. Проект выполнил архитектор Александр Вивьен, построивший в Камергерском переулке дом, превратившийся позднее гением Федора Шехтеля в Художественный театр. Последняя хозяйка дома № 8а на Никитском бульваре ничем особенным не проявившая себя Софья Алексеевна Макеева с мужем дожила свой век при советской власти на оставленных им скудных квадратных метрах.

Кого принимали купцы, как использовали парадные залы второго этажа – загадка. Картина проясняется с марта 1920 года, когда особняк распоряжением наркома просвещения Луначарского передается Дому печати. Почему не Дому журналиста? В Москве, спустя год после революции, бывшее здание Российского общества застрахованных капиталов и доходов на Малой Лубянке, 16 занял учрежденный большевиками Союз советских журналистов. Под № 75 в списке членов значился публицист, подавший заявление: «Прошу зачислить меня в члены профессионального Союза советских журналистов. В.И. Ульянов (Ленин)». Его примеру последовали многие партийцы, до прихода во власть занимавшиеся исключительно журналистикой. Но союз распался. Поэтому по предложению Луначарского, явно согласованного с членом союза № 175, взамен него организовали Коммунистический союз работников печати. И этот союз развалился.

Но Дом печати открылся. «Известия» сообщили «труженикам пера», что находится он в «особняке номер 8 по Никитскому бульвару, имеет четырнадцать комнат, предназначенных для читальни, библиотеки, собраний кружков и занятий, столовую, буфетную, зрительный зал со сценой на 350 человек и т. д.».

Как пишет очевидец, открытие прошло в дружеской обстановке. После речей ораторов, среди которых выделялся Маяковский, приглашенные «перешли из зрительного зала в уютную столовую, где была устроена роскошная по тем временам трапеза, состоявшая из чая, ломтика черного хлеба, кусочка селедки и еще какого-то яства в том же роде». Члены дома имели право в голодающей Москве получить бесплатно два бутерброда. Поэт Арго, некогда популярный пародист, по этому поводу сочинил эпиграмму:

Основал Дом печати не Луначарский, а другой эрудированный «старый большевик» Платон Керженцев, руководитель РОСТА, Российского телеграфного агентства, предшественника ТАСС и ИТАР-ТАСС. За два года на этом посту, как писал он в автобиографии для энциклопедического словаря Гранат, «превратил этот аппарат во всереспубликанский, создав до сотни отделений, 200 газет, ежедневную “Агит-Роста”, окна сатиры и проч.».