Одним из первых это сделал литератор Сергей Глинка, старший брат Федора Глинки, оставившего нам незабываемые романсы «Не слышно шума городского» и «Вот мчится тройка удалая вдоль по дорожке столбовой». На его слова вслед за Верстовским, жившим на Никитском бульваре, писали музыку другие композиторы. Стало хрестоматийным его стихотворение «Москва»:

За двести лет до появления в наши дни «Русского журнала» и «Русского репортера» Сергей Глинка издавал в Москве «Русский вестник» в пику «Вестнику Европы» Карамзина. Современникам писатель был известен тем, что отпустил на волю своих крепостных, первый записался в московское ополчение 1812 года, словами и делами заслужил звание «народного трибуна». О себе писал, что в Москве «жил с народом на улицах и площадях, на рынках». С французского первый перевел «Марсельезу» и написал путеводитель по Москве, где бульварам, ставшим достопримечательностью, посвящено несколько строк: «Бульвары простираются полукругом около Белого города, и оба конца их прилегают к Москве-реке».

В московском альманахе 1829 года появилась похвала Сергея Глинки идее Екатерины II, реализованной в царствование ее сына Павла I и внука Александра I:

«Устройство бульваров есть щастливая выдумка, ибо это придало неимоверную красоту древней нашей столице». Белинский, «неистовый Виссарион», властитель дум читающей России и «революционный демократ», сравнивая Петербург и Москву, писал в 1845 году, что истинный петербуржец не удержался бы от громкого междометия, «если бы, пройдя круг опоясывающих Москву бульваров, – лучшего ее украшения, которому Петербург имеет полное право завидовать, – он, то спускаясь под гору, то подымаясь в гору, видел бы со всех сторон амфитеатры крыш, перемешанных с зеленью садов».

Другой московский литератор, Михаил Дмитриев, обвинивший Белинского в «покушении на лучшие традиции русской литературы», проявил с ним единодушие по отношению к бульварам. В полемическом стихотворении «Московская жизнь», датированном 15 июля 1845 года, помянул их в одном ряду с Кремлем и садами:

Спустя год, впервые увидавший Москву Николай Чернышевский, другой чтимый в русской истории и литературе «революционный демократ», поплатившийся свободой за призыв: «К топору зовите Русь», – подобно Белинскому поразился представшим к тому времени во всей красе липам: «Особую прелесть придают городу бульвары, густота деревьев удивительна».

По-видимому, при суровом Николае I порядка на улицах Москвы было больше, чем после воцарения либерального Александра II. После отмены крепостного права в 1862 году перед приездом в Москву императора генерал-губернатор Павел Тучков распорядился осмотреть бульвары, к тому времени запущенные. Зрелище предстало безотрадное. По словам газеты «Московские ведомости», осмотр «открыл большие беспорядки: деревьев не досчитывалось тысячами, барьер был поломан, газон измят, дорожки неудобны для ходьбы, на бульварах гуляли домашние животные окрестных владельцев, а зимой некоторые из последних сваливали на бульвары сорный снег с мостовых».

В результате после принятых мер появилась новая ограда, цветники, посажены молодые деревья, бульвары перешли в ведение появившейся Московской городской думы и стали неизменным местом прогулок и свиданий.

Большие перемены происходили по сторонам проездов. Во второй половине ХIХ века усадьбы в духе классицизма, где проживала одна семья с дворней, исчезали. Их вытесняли доходные дома в стилях, возникших в Европе: эклектики и модерна. Сады во дворах вырубались, новые здания становились выше и больше. Квартиры заселяли расплодившиеся чиновники, присяжные поверенные, врачи, профессора, преуспевавшие артисты и литераторы. Вдоль оград бульваров протянулись рельсы, покатили по ним вагоны на конной тяге.