– Он там был записан, а вы не поставили! – вопит Женич и открывает на одном из наших компьютеров план верстки, в котором черным по белому указан модуль антинаркотической социальной рекламы: «Не ври себе! Сделай выбор в пользу жизни!», да еще размером в целую полосу. И даже проставлен номер страницы – 35.

– А что у вас на этом месте? – с триумфом спрашивает Женич.

На этом месте у нас обычный рейтинг: «Десять лучших клубов города…» или что-то типа того, из серии материалов, что обязательно начинаются с какого-нибудь числа. «Пятнадцать скандальных клипов», «Тридцать лучших концертов», «Пять самых скачиваемых песен» и так далее.

– Что ты втираешь? – вопит Кеша. – Я, по-твоему, сам поставил туда другое?

Следить за выполнением плана материалов и их последовательностью – прямая обязанность Кеши как ответственного редактора. Вот почему он так волнуется. Раздувается и кричит. Словно французский дрессированный кабан, покрывается красными пятнами и сосредоточенно ворошит бумаги, пытаясь доказать, что в изначальном плане не было никакой социальной рекламы.

Второй, кому может влететь – наш Верстальщик, любитель музыки техно.

– Ну это точно не ко мне, – смеется тот и трясет кислотными дредами.

Скорее всего, виноват он или Женич Кимельман. Но оба просто пытаются спихнуть все на Кешу.

Я кликаю на свойства файла с планом верстки. Дата изменений – сегодняшнее число. И это очень странно. Ведь номер сдан неделю назад. Кому понадобилось менять задним числом уже устаревший план вышедшего номера?

Все многозначительно переглядываются. Даже Шатунович, сняв худые и бледные ноги со стола, подходит ближе компьютеру, чтобы убедиться в нашей находке.

– Вот это да! – говорит она и щелкает жвачкой.

И тогда Женич Кимельман рычит:

– Что же вы думаете, я отредактировал документ? Вписал уже задним числом?

И мы разводим руками.

– Да прям не знаем, что и думать!

Хотя думаем именно это. Он сам забыл про этот рекламный модуль, а потом внес его в план, чтобы перевести стрелки на Кешу.

От скандала Оля, секретарша, традиционно ретируется домой, а журналисты, пришедшие за гонорарами, остаются ни с чем. Им, толкающимся внизу, даже не выписывают временные пропуска. Все так заняты поиском виноватого, что не откликаются на звонки с ресепшена.

– Покажите мне бумажную распечатку плана! – с вызовом кричит Женич. – Если вы считаете, что я способен дойти до такой низости!

Я говорю:

– Кеша, ну покажи ему, где она, бля, эта его распечатка? Тогда мы точно разберемся.

А он качает головой.

– Когда номер был сдан, я выбросил ее в ведро.

– Не будешь же ты копаться в мусоре? – спрашивает Женич.

В его голосе сквозит явный испуг и недоверие. Распечатка – единственная возможность доказать Кешину невиновность.

И мы говорим хором с Шатунович:

– Еще как будет!

Кеша кричит: «Чего-о-о-о-о?» и запускает одну из тяжеленных папок в стену.

Кеша Незлобин – один из самых древних сотрудников нашей редакции. Он помнит каждую статью, каждого артиста, о котором писал «Дилэй». Помнит детали их биографий и все точные даты. В его голове что-то вроде архива. Стоит спросить – и всплывает нужная карточка. Очень удобно.

Когда нам не хватало героев для списка жертв наркомании, именно он откопал Стива Кларка, гитариста Def Leppard, который в возрасте 30 лет передознулся смесью героина с кокаином и умер. Он также вспомнил, что в девяносто пятом Джерри Гарсия, вокалист группы Grateful Dead, умер вовсе не от наркотиков, а от попытки с ними завязать.

– Мы что, реально пойдем копаться в чужом дерьме? – По всему Кешиному виду ясно, как он расстроен. Волосы торчат мочалкой, руки дрожат.