Дмитрий Арнольдович проводил Нику в комнату, где она могла привести себя в порядок и сменить больничный наряд на свою родную привычную одежду, которая была на ней в тот последний злополучный день, когда она поехала на разбор… Одежда висела на Нике, как на вешалке.

Но Нику свежую, и переодетую в будничную одежду, вели по тускло освещенному коридору в переговорную комнату. Она не удивилась визитеру – галстучный иностранец, вот кто ее ждал за столом.

Мерзкий, но такой привычный уже запах парфюма не окружал его на этот раз. «Завеса» на этот раз была не нужна – она не работала более по прямому назначению и оставалась для Ники просто ненавистным резким запахом. Организм Ники был истощен до невозможности. Она держалась только одной мыслью о том, что скоро будет дома.

– Здравствуйте, НикА! – галстучный иностранец за это время так и не научился ставить ударения куда положено.

Ника хмуро кивнула на приветствие. Без приглашения села за длинный стол. Тут могло вольготно разместиться как минимум двадцать человек. И за столом, вдоль стен по всему периметру комнаты так же стояли плотным рядом стулья немыслимым количеством. Планировали, наверное, под сотню человек посадить плечом к плечу.

Комната была просто классической, будто выдернутой из фильма про войну. Освещение было расположено непосредственно над столом, от чего остальная часть помещения оставалась в полумраке. В кино в таких комнатах проводят самые важные военные совещания. На столе расстелены карты расположения войск и люди в защитного цвета форме склоняются вокруг, дымя едким дымом папирос, поднимавшимся к потолку, окутывая глухие зеленые абажуры.

Но сегодня было все не так. За полированным столом, во главе сидел галстучный с совершенно непроницаемым, будто каменным выражением лица.

Перед ним лежала папка-скоросшиватель. Пухлая такая, картонная папочка, с белыми завязками и надписью: «Дело №». На ней ничего не было написано. Завязки были затянуты в бантик.

Дождавшись, чтобы Ника расположилась на стуле рядом, галстучный кивнул и перешел к делу.

Потянув за завязочки, он открыл лежащую перед ним папку и извлек из нее объемную скрепленную в левом верхнем углу стопку бумаг с надписью: «Соглашение о неразглашении».

– Для продолжения нашего разговора, вам необходимо ознакомиться с этим документом и подписать оный. Вот ручка.

Ника открыла последнюю страницу и потянулась к строке, где ей предстояло поставить подпись. Галстучный остановил ее, спросив удивленно:

– Ну почему Вы, русские, никогда не читаете то, что подписываете? Неужели у вас нет никаких вопросов?

– Потому, что что бы там ни было написано, у нас, как вы говорите, у русских просто нет выбора. В любом случае. Иначе нас реально просто съедят и будет уже не смешно.

Галстучный посмотрел на нее долгим взглядом, в котором даже можно было прочесть некоторое сочувствие и кивнул.

Ника в полной тишине подписала все бумаги. Почему-то ей запомнилось то, что подпись пришлось ставить двенадцать раз.

– Ну хорошо. Раз мы так быстро перешли ко второй части, продолжим. Мне предоставлена честь вручить вам гонорар за вред, причиненный Вашему драгоценному здоровью, моральный вред, понесенный вами и Вашей семьей, а так же за каждый день пребывания здесь. Всего тридцать четыре дня. Сегодня первое июля две тысячи шестнадцатого года. Семнадцать ноль пять, если быть точным. Так же, в сумму выплаты включена сумма упущенный вами выгоды, по проведенному нами анализу вашей коммерческой, – он усмехнулся, – не совсем узаконенной, в налоговом плане деятельности. Конечно же, мы не стали учитывать налоговый вычет. Это ваше личное дело.