– Придержи! – приказал тот. – Чтобы не сильно дергался, если очнется… «Того», всегда успеем! А насчет дела? Помнишь, что Меркури сказал? Нужно найти недавно появившуюся команду хакеров. Лезут козляры туда, куда не просят. И Контроль, то же самое пел. Чуйка у меня, понял? Этот терпила нас и на Макса, и на них выведет…

– А если он наоборот спугнет? – предположил бугай, наваливаясь на мои плечи.

– Не спугнет! – заверил Сыч, открывая коробочку и пинцетом извлекая оттуда какую-то шевелящуюся, всю в полупрозрачных тонких ниточках гадость, напоминающую семечку – пушинку, – мы такие в детстве «письмами» называли.

– Меркури божился, что к утру, он и как его зовут, не сразу вспомнит…

Мне сразу не понравилась эта белесая стоножка, – слишком мерзко лапками перебирала. И я, перестав изображать из себя потерянного, начал вырваться с утроенными усилиями. Но не тут-то было. Держали они меня крепко, основательно придавив к полу всеми совместными тремястами кило веса. А бугай еще и своим каменным лбом приложил так, что звездочки в глазах снова полетели.

Когда резкость слегка восстановилась, я увидел, как Сыч опускает эту каракатицу мне в ноздрю, и почувствовал ее щекочущее неторопливое движение вверх по слизистой. Три раза яростно чихнул, но та гадость уверенно поднималась, пока не появилась сначала нестерпимая чесотка, а затем пекущее жжение где-то за глазами. Снова выпал на мгновение из сознания.

Когда в очередной раз вернулся в действительность, бугай уже слез с меня, а Сыч внимательно вглядывался, стараясь поймать мой ошалевший взгляд.

– Ментам ты чего наплел? – поднялся он с корточек, отпуская меня. Будто и не делал со мною только что ничего, сильно смахивающее на опыты сумасшедшего профессора.

– Ничего не наплел! – открестился я, мотая головой и пытаясь встать. Забыл про связанные скотчем руки и ноги. Вот уж бесовское изобретение!

Сыч достал из кармана нож – раскладуху и разрезал путы.

– Никуда он уже не денется! – пояснил удивленному бугаю свои действия, и снова мне: – Так что?

Я поднялся.

– Сказал им, что не видел ничего! – я дотронулся до обильно кровоточащей щеки. До мяса рассек, сволочь! Зашивать, наверное, придется! – Когда вернулся за сигаретами к столу, смотрю, а там ты! Вот я скорую и вызвал! Что ты в меня запихнул?!

– Так это ты подсуетился! – уже не так враждебно глядя на меня, констатировал Сыч, пропуская вопрос мимо ушей. – Что ж, спасибо! Но все равно, извиняться не буду!

Он указал на мое лицо.

– В следующий раз будешь знать с кем корешаться! А козляру этого, как только увидишь, сразу мне маякни! Я в долгу не останусь! Усек?

Я молча кивнул.

– Хотя, если куратор не соврал, и ты будешь теперь весь из себя шелковый, и твои дружки как на ладони! Ну-ка! Сидеть!

Я почему-то уселся прямо на пол посреди коридора. Очень мне захотелось сделать Петровичу приятное.

– Гляди-ка, действует! – удовлетворенно констатировал Сыч, ухмыляясь. – Не соврал умник! Встать!

Я поднялся.

– Жить по своему распорядку! – Сыч махнул рукой своему подельнику, мол, пошли.

Я помахал на прощанье, счастливо улыбаясь вслед дорогим гостям.

Внезапно, незапертая дверь открылась, и раздался жизнерадостный голос Макса:

– Ванек! Ты шо не приходишь? Мы со Степанычем поспорили… – тут он вошел и, соскочив со своей волны, наконец-то увидел зловеще ухмыляющегося Сыча и его дрессированную гориллу. – Придешь ты или нет…

– На ловца и овца! – довольно потирая ладони, срифмовал Сыч. – Заходи терпила, покалякаем за жисть и за смерть!

Надо отдать должное Максиму, – не смотря на все его реальные и мнимые недостатки, трусом он не был. Иногда до безрассудства. Это я знал с детства. И сейчас он не растерялся. Только зрачки недобро сузились, и подобрался весь, словно какой-нибудь бульмастиф на боевой арене перед броском.