Так и сидели они, обнявшись, прижавшись друг к другу, по очереди вытирая горькие слезы. Марфа, утомившись, взглянула на небо.

– Ну, детка, а время, поди ж ты, перевалило за полдень. Что-то задерживается наша Лизавета. Знаешь что? А пойдем к нам. Хочешь, не хочешь, а обедать давно пора.

Лиза послушно встала, взяла старуху за руку и пошла с ней.

Елизавета вернулась домой часам к четырем. Не торопясь переоделась, устало повела плечами, невзначай глянула на календарь.

– Боже мой, неужели через три дня лето? Каникулы!

Елизавета вышла на кухню, достала кастрюлю с борщом, собираясь пообедать, но в это время в угловое окно стукнули. Недоуменно замерев, женщина поставила кастрюлю на стол и кинулась к окну.

– Лизавета, ты дома? – раздался хриплый голос Марфы.

– Что, бабуль? – Елизавета открыла окошко.

– Это я хочу у тебя спросить, ты спятила, что ль? Ты, мать моя, девчушку в гости позвала, а сама до вечера в школе сидишь. Ну? Кто ж так делает?

– Вы о чем? – Елизавета озадаченно уставилась на Марфу.

– Да как же о чем? – вышла из себя бдительная Марфа. – Лиза к тебе часов в десять пришла, а ты когда дома появилась?

Женщина, до которой дошел смысл слов старухи, ахнула:

– Господи! Я же ее в гости звала вечером. Где она?

– Сидела у меня, я уж ее и покормила, а теперь домой пошла. Говорит, дядя будет сердиться. Видишь, как ты девчонку подвела?

– Ну, понятное же дело, что я днем на работе, – расстроенно вздохнула Елизавета. – Хорошо, что хоть вы дома оказались. Спасибо! Сейчас поем и схожу к ним.

– Вот-вот. – Марфа, отвернувшись, поковыляла к себе во двор, что-то возмущенно бормоча.

Наша жизнь – штука загадочная. Кто ею управляет – сказать нельзя, как и нельзя предугадать ее течение, повороты и решения. Но еще более непредсказуема ее напарница – судьба человеческая. На пару с жизнью они умеют так обласкать, так пригреть, что сердце от счастья замирает. Но милость их может быть недолгой, а настроение – переменчивым. И если судьба рассердится, то и жизнь не покажется медом. Откуда-то свалятся на голову неисчислимые беды, черные полосы станут шире и четче, и радуга перестанет сиять на небосклоне.

Жизнь наша – удивительная затейница, сумасбродная чудачка и немыслимая фантазерка. Если разойдется, ее трудно остановить и сложно поспеть за ее поворотами, кульбитами и уклонами.

Так что планировать и загадывать – дело неблагодарное, ведь если судьба подслушает наши планы, жизнь обязательно все переиграет по-своему.

Елизавета это неписаное правило знала давно.

Еще в монастыре настоятельница, мать Серафима, очень полюбившая сироту Лизоньку, часто говаривала:

– Ты, Лизочка, далеких планов не строй. Не зря в народе говорят, что «загад никогда не бывает богат». Ты лучше потихоньку-полегоньку иди к своей цели, будь умной и упорной, жизнь трудолюбивых любит. И не забывай Бога благодарить. Ведь люди обычно зачем в храм идут? Все просят Господа нашего да Богородицу о своем, земном. Это и понятно, человеку важно попросить помощи, и это не возбраняется. Бог любит своих детей, помогает. А они потом опять приходят, и опять просят. А когда же благодарить за полученное? Когда же придет время войти в храм не с просьбой, а с благодарностью? Надо же и спасибо вовремя сказать. Это важно помнить. Вот ты и не забывай почаще произносить «Слава Богу за все», и душа твоя улыбаться будет. И дела станут спориться.

Став значительно старше, Елизавета все чаще вспоминала своих, как она говорила, духовных родителей – отца Леонида и мать Серафиму. Они дали ей столько любви, научили всему, что сами знали, не принуждая и не потворствуя. Умели и строго пресечь, и нежно приголубить. Когда два года назад не стало матери Серафимы, Елизавета на неделю уехала в родной монастырь, где до сих пор монашествовала Маруся, любимая подруга и названая сестра. Они, обнявшись, долго и горько оплакивали свою тяжкую утрату.