– А что за срочность? Что-то случилось?

– Случилось… – вздохнул Виталик. – Из Юлькиных слов я толком ничего не понял… Сейчас приедем, Слава все расскажет…

И я решил больше не приставать к нему с расспросами.

В машине меня стало укачивать. Хотелось при свете дня посмотреть на наш поселок, где прошли школьные годы. Но в итоге пришлось закрыть глаза, чтобы не усугублять и без того плачевное состояние моего потрепанного вчерашней пьянкой организма.

Минут через пять мы были на месте. Виталик расплатился с таксистом, и мы вышли у третьего подъезда, под козырьком которого нас уже ждал Слава. Он стоял и курил, сосредоточенно наблюдая за тем, как мы с трудом покидали салон автомобиля.

За последние годы, что я его не видел, он сильно изменился. Из тощего дылды, превратился в крепко сбитого мужика, располневшего и будто немного пригнувшегося под собственным весом, с наметившимися залысинами по уголкам лба над широкой физиономией, и вечной ухмылкой, словно ему всегда было известно больше, чем он был готов тебе рассказать. Не изменились только его манеры и размашистость жестов, каким он отправил тлеющий окурок в заросший бурьяном палисадник у дома. Лишь небрежность движений с годами стала более уверенной. У меня вообще в голове не укладывалось, как один из самых отъявленных школьных хулиганов мог попасть на работу в полицию и стать следователем.

– Дарова, пацаны! – не изменилась и его манера говорить, коверкая слова.

Он шагнул нам навстречу и выставил вперед пятерню, растопырив пальцы так, что я с трудом смог пожать ему руку.

– Привет, Слава! – поприветствовал его я. – Рад встрече!

Виталик ограничился молчаливым рукопожатием и кивком головы.

– Да, Саня… Был бы повод для радости, а то так…

– Да что же произошло? Мне кто-нибудь объяснит, в конце-то концов?

– Юлька сказала, что у нее ребенок пропал… – тихо пробубнил Виталик, сунув руки в карманы.

Зная, что старшей Юлькиной дочке было почти восемь лет, а младшему сыну – Пашке – около полугода, все, что мне пришло в голову – это предложить немедленно отправиться прочесывать ближайшие дворы и детские площадки, сгонять на ближайший рынок и там расспросить продавцов, спуститься к речке и пройти по берегу до самого моря… Больше у меня не родилось предположений. Гаражи, подвалы, чердаки ближайших домов? Куда бы я еще мог забрести, будь я восьмилетним ребенком?

Но все, что я из себя выдавил, было:

– Как пропала? Давно?

– Не пропала, а пропал, – поправил меня Слава. – Сын.

Я на какое-то мгновение даже потерял дар речи.

– Как он мог пропасть? – то, что я услышал, никак не укладывалось у меня в голове. – Он же… маленький еще…

– Так от тож, ёпт… – кивнул Слава и жестом подозвал нас с Виталиком подойти ближе так, что мы теперь стояли, почти касаясь друг друга плечами, образовав треугольник. – Объясняю по порядку: час назад Юлька позвонила мне вся в слезах и сказала, что Пашка пропал. Она вышла погулять с ребенком и заодно забежать в магазин. Поселок, вы знаете, у нас тихий, особенно вне сезона, когда отдыхающие разъезжаются по домам. Люди привыкли, что с криминалом проблем нет, вот она и оставила коляску у входа в магазин. Говорит, забежала на две-три минуты, вышла – ни коляски, ни ребенка…

– Трындец! – покачал головой Виталик.

– Ага, он самый, – согласился Слава. – Теперь по делу: я подключил троих своих ребят, которые уже шерстят район. Они парни толковые, свое дело знают, все сделают тихо и в лучшем виде – во все щели заглянут, кого надо расспросят. За этот фронт отвечаю я и в этом деле мне помощники не нужны. Усекли?

Мы с Виталиком переглянулись и, не очень понимая свою роль во всем этом деле, на всякий случай утвердительно тряхнули головами.