Два квартала до «Старбакса» Дакота преодолевает молча. Мне кажется, с ней что-то не так.

– Ты замерзла?

Следовало спросить ее об этом раньше. Ей, должно быть, холодно, она легко одета.

Дакота подняла на меня глаза и, несмотря на покрасневший, как у олененка Рудольфа из одноименного мультфильма, нос, выдававший ее, отрицательно покачала головой.

– Возьми, – мягко отстранившись от Дакоты, я стянул через голову толстовку и отдал ей.

Меня тронуло за живое, когда она понюхала грубую ткань, как раньше. Она обожала носить мои худи и все время таскала их у меня в школе. Мне приходилось покупать их каждую неделю, чтобы не остаться раздетым.

– Ты по-прежнему пользуешься «Спайсбомб», – заметила она.

На первое наше Рождество она купила мне первый флакон этого одеколона и потом дарила каждый год.

– Да. Некоторые вещи не меняются.

Смотрю, как она натягивает мою толстовку. На свет появляется макушка, и я помогаю Дакоте вытащить кудри из кофты. Худи достает до колен.

Дакота посмотрела на надпись. «Дары смерти». Потрогала кончик треугольника неокрашенным ногтем.

– Некоторые вещи действительно не меняются.

Я думал, что она улыбнется, но лицо осталось серьезным.

Она снова понюхала толстовку.

– Тебе нравится запах или у тебя там спрятана заначка?

На этот раз Дакота рассмеялась, но мне опять показалось, что она расстроена.

– Ты занимай столик, а я пойду за кофе.

Так мы обычно делали в Сагино: она выбирала место, как правило, у окна, а я заказывал наши любимые напитки. Двойной мокко-фраппучино с дополнительной порцией сахарного сиропа для нее и двойной крепости для себя. Я всегда покупал два лимонных кекса, и она съедала глазурь с моего.

Мой вкус за эти годы изменился. Я больше не могу пить сладкий молочный коктейль, замаскированный под кофе. Заказал ей фраппучино, взял себе американо и два лимонных кекса. В ожидании заказа смотрю на Дакоту. Она сидит за столом, подперев подбородок руками, с задумчивым неподвижным взглядом.

– Мокко фраппе и американо для… Лондона!

Симпатичная задорная бариста называет имя с ошибкой. Она поставила напитки на стойку с широкой улыбкой, как все сотрудники, кто старается получить от начальства в награду фирменный брелок с русалкой.

Я подошел к столу, Дакота слегка привстала. Выдал ей большой пластиковый стакан, а она с интересом посмотрела на мой.

– Что там?

Я сел напротив, и она потянулась губами к моему кофе.

– Тебе не понравится, – предупредил я.

Но поздно: она закрыла глаза и скривилась. Дакоте очень хотелось сплюнуть, но она удержалась. Стараясь проглотить смесь воды с эспрессо, наполнившую ее щеки, она стала похожа на очаровательную маленькую белочку.

– Фу! Как ты можешь это пить? – воскликнула она наконец.

Я пододвинул к Дакоте ее стакан.

– У него вкус прямо как у дегтя, фу! – Она всегда любила драматизировать.

– Мне нравится, – потягивая кофе, я пожал плечами.

– И давно ты пьешь такой странный кофе? – Дакота снова сморщила нос в гримасе отвращения.

Я засмеялся.

– Он не странный. Здесь только вода и эспрессо, – сказал я, защищая свой любимый напиток.

Она фыркнула.

– Для меня странный.

В ее словах чувствовалось еще что-то. Трудно определить точно, но похоже, что она за что-то на меня злится, хотя я не понимаю, в чем моя вина.

Как будто мы все еще встречаемся.

– А я купил тебе лимонные кексы. Две штуки.

Я пододвинул к ней через стол коричневый бумажный пакет. Дакота покачала головой и вернула его на мой край стола.

– Я больше не могу есть такие штуки. Этот кофе – мой завтрак. – Она поморщила нос, и я вспомнил ее жалобы на рацион, принятый в академии. Ей приходится соблюдать строгую диету, и лимонный кекс в нее точно не входит. – К сожалению.