– Я не знала, что вы собираетесь в этом клубе. Не слишком ли оно популярное и многолюдное для этого дела?

– Ты думаешь, мы сейчас включим сатанинскую музыку, встанем посреди танцпола и начертим пентаграмму?

– А где тогда? – я заметила, как он посмотрел куда-то вдаль, на стену. – Ой, вот только не надо говорить, что «эта информация не для непосвящённых».

– Отчасти так оно и есть.

Я поняла, что на этот вопрос вряд ли получу ответ. Да и он волновал меня не так сильно, как нечто другое.

– Почему именно Рэбэнус? Почему вы поклоняетесь именно ему?

– Мы не поклоняемся, – Инграм слегка дёрнул головой.

– А что же вы тогда делаете?

– Рэбэнус Донован очень многое сделал для этого города, для каждого из нас. Для многих, как они считают, он принёс лишь зло, разрушение и смерть семьям, но для нас он как свет в конце тоннеля. Мы не поклоняемся ему, – повторил парень, то закрывая, то открывая свою зажигалку. – Мы превозносим его, подчиняемся его воле, познаём глубины магии, тьмы и мироздания. Мы едины с Рэбэнусом, друг с другом, с каждой душой, убитой от его руки.

– И этой же кровью вы пишите на стенах о том, что он жив, – вспомнила я сегодня то, что увидела по пути домой.

– О, он действительно жив, – Инграм ткнул тлеющий бычок в пепельницу, – просто не в этом мире.

– А в загробном, я в курсе.

– Ты не веришь мне?

Я считала, что здесь спрятано нечто большее. Считала, что всё куда более запутано, покрыто тайнами и старыми историями. Нужно лишь расчистить пыль и найти ответы на все волнующие вопросы. Но от Инграма этого не дождёшься: либо он что-то не договаривал, либо врал или сам ничего не знал, либо секта действительно занималась какой-то ерундой. А вот что из этого правда…

– Нельзя верить тому, кто угрожает тебе.

– Инграм! Нам пора ид…

Арни запнулся на полуслове, когда встретился со мной взглядом. Он был одет в бежевый пиджак и в зелёную рубашку, словно пришёл не в клуб, а на собрание учёных.

– И тебе привет, химик, – я беззаботно помахала ему рукой, улыбаясь во весь рот.

Парень рассеянно кивнул и хотел было уже что-то сказать Инграму, но тот опередил:

– Она знает.

Арни ничего не спросил, лишь сосредоточенно уставился куда-то вперёд, словно от его решения зависели многие судьбы людей. Редко я видела его таким собранным, без лишней энергии и шума. Оно и понятно – я сразу догадалась, что они говорили про секту. И не скажу, что мне хотелось вступать в неё, ведь тогда придётся все свои силы и деньги тратить на неё, отречься от мира, а мне этого не нужно было. Но хотя бы взглянуть одним глазком…

И Арни, видимо, прочёл это желание в моём лице, раз молча позвал следовать за собой.

Мы прошли через шторы и оказались в небольшом тёмном коридоре. Арни дошёл до конца и открыл самую последнюю дверь. В полной тишине мы зашли в маленькую комнату, освещённую одной тусклой лампочкой. Никаких обоев, ремонта и мебели, лишь один старинный комод. Как раз из него Инграм вынул три чёрные мантии, одну из которых протянул мне.

Ворон – символика Рэбэнуса, всё его олицетворение в этой птице. И в виде неё была сделана накидка: настоящие перья почти на всю спину, капюшон, похожий на клюв ворона, неровные широкие полы, чтобы при размахе рук получались крылья. Неплохо так постарались швеи, про которых говорил Арни. Но если бы мы были с ним с самого начала заодно, не сомневаюсь, он поручил бы это дело мне.

Ведь у меня вышло бы лучше.

От разглядывания мантии отвлёк резкий скрежет: это Инграм и Арни отодвигали комод, под которым оказалась потайная дверца. Парни открыли её, и поначалу я подумала, что там ничего нет, кроме темноты. Но когда Арни первый ступил в неё, то поняла, что там лестница.