Так и согласились.

Поначалу они, конечно, с подозрением относились к долговязому человеку, который готовил их к полету. Вот так проститься с Землей – это сложно. Земля – это дом. Здесь всё родное. Особенно в их возрасте. А там? Что будет там? Неизвестность. Новая жизнь. Так ли она хороша?

Уже здесь, на станции, Ольга часто вспоминала этого юношу с открытым лицом и очень располагающей улыбкой. Он был среди волонтеров и сразу выделился из общей массы поисковиков. Искренне горевал, когда Андрейку так и не нашли. Именно он рассказал им про станцию.

В карантине Ольга подолгу думала обо всем этом: о потере сына, решении лететь. Совершила бы она этот шаг, если бы мальчика нашли или если б он вовсе не терялся? Она не была столь уверена.

С мужем они в последние годы не так много разговаривали и не так много проводили вместе время. Жили ли они по инерции? Кто знает? Скорее всего. Или это было какое-то внутреннее взаимоуважение и отдаленное понимание…

И вот они здесь, вдвоем, и надо снова разговаривать.

Всё же их уединение нельзя было назвать полным. Они смотрели новости станции, как дома по телеку. Бывало, обсуждали их с Настей, она даже принесла домино, о чем просила никому не говорить – запрещено. К паре здесь испытывали симпатию. В общем, время как-то проходило.

– Не нравится мне это легкое отклонение у Ольги, – одна медсестра сказала другой, внимательно изучая ее анализы на экране компьютера.

– Сказать Сергею Сергеевичу? – отозвалась коллега, – или посмотрим на утренние показатели?

– Давай помониторим немного.

Поскольку симптомов болезни так и не выявили, а две недели подошли к концу, то их выход в общие отсеки станции был назначен на ближайший вторник.

Все очень обрадовались, заулыбались, как гора с плеч свалилась. Ольга посвежела, стала собираться, планировать боялась, но ощущение конца заточения и желание увидеть станцию, их новый дом, даже имели терапевтический эффект.

Для такого события обычно устраивали небольшую церемонию встречи.

Наконец-то всем сообщили про результаты ДНК, подготовили Андрейку и родителей. Все волновались. Очень хотелось поскорей обнять друг друга.

Катя была настороженнее всех. Она понимала – к ней идут потенциальные пациенты, и придется провести целый ряд сеансов не только для привыкания к станции, но и для воссоединения семьи.

Медотсек был отделен от общего коридора большим стеклянным переходом. В назначенное время, когда первыми пошли врачи, предваряя Ольгу и Андрея, то из всей группы встречающих, а было их человек пять, выделился очень взволнованный, но скрывающий чувства, маленький мальчик с вытаращенными глазами.

Андрей радостно улыбался, Ольга, немного бледная, но тоже была заметно воодушевлена. Оставалось каких-то десять метров до дверей шлюза.

Неожиданно Ольга оступилась, потом закачалась и начала резко оседать. Улыбающееся лицо застыло, сменилось гримасой страха, ее настиг сильный приступ удушья. Схватилась одной рукой за горло, другую отчаянно тянула к сыну, она отвратительно скользила по стеклу.

Все всполошились. Вокруг Ольги возникла сутолока. Она упала и почти не двигалась. В это время стал терять равновесие Андрей. К нему тоже подбежали. Врачи оказали помощь, но очень быстро всё было кончено. Сергей Сергеевич, бледный как мел, ничего не понимая, распорядился, чтобы принесли носилки забрать тела.

Ошеломленные встречающие замерли. Всё произошло у них на глазах, за стеклянными перегородками шлюзового коридора.

Катя рванулась к Андрейке, пытаясь обнять его, прижать к себе, чтобы он не видел ничего. Яра впала в оцепенение, медленно осознавая произошедшее. С той стороны все вернулись в медотсек, и никто больше не вышел. Раз болезнь супругов так неожиданно показала себя, значит, выходить из зараженного шлюза нельзя.