Поэт. Он притягивает и отпугивает. Завораживает и настораживает. Не раз соприкасаясь с Источником, чтобы поделиться его Силой, и увлечь за собой, именно сейчас Муза ощущает желание, чтобы Он увлёкся сам. Ты не знаешь Его Пути. И не знаешь, что именно узнать желаешь. Но не можешь Его себе не желать.

Всё было для меня, весь мир был сочетанье. И чем точнее я попадал в Рифму, тем больше был Соблазн. Я прекрасно понимал, как легко всё разрушить неловким движением, словом, взглядом. Я хотел перемен в отношениях и боялся их.

Никогда прежде меня так не радовало то, что я делаю. Потому что даже в минуты огромной радости мне не хватало уверенности, что та, с кем я хочу её разделить, наполнена тем же желанием. И теперь я желал верить.

Вера призывала копать глубже в себя, искать ответы в Тебе для Тебя, искать Тебя в себе, смотреть вперед. Казалось, я распылялся. Но нет, я искал то, что наделит мою книгу Силой моей Любви. И, не моргнув глазом, пообещал переписать её, если она не понравится Тебе, потому что теперь, когда о Твоей Любви заговорили сами Небеса, Твоя Любовь стала высшей Судьей моему слову.

И Соблазн отступить, потому что всё шло не так, как я мечтал, притаился. Ставки на книгу росли. Но множились размышления, письма и стихи.

В этом всем было много места для воздуха, для поиска. И совсем не было места для встреч с глаз на глаз где-нибудь в парке у мостика. Мы не умели главного – жить со своей болью. Равно как и не могли ещё найти ей выражения. Но Рифма моя мужала и часто заменяла рассказ о прошедшем дне, когда на рассказ времени не было.

Менялась и Ты, словно обрела новый Ритм своего дыхания.

Мы встретились ранним утром 5 декабря на железнодорожном вокзале в Киеве. С вечера в Одессе я не решился Тебя окликнуть. Ты шла в облаке своего радужного настроения, которое унесло Тебя так далеко, что ни одна причина не могла перевесить в пользу Твоего возвращения. И то, как навис над Тобой наш Аполлон, и то, как нелепо Он смотрелся на фоне Твоего сияния, нашептывало: «Как сладок миг очарованья!», легонько сдерживая от неловкого порыва. Невольно залюбовавшись, я интуитивно потянулся за Группой. Застенчиво ускользнул незамеченным, обещая себе по прибытии поспешить к роковому вагону.

По одному выходили Ребята. Вышел и наш разудалый Баянист, я с удовольствием Его поприветствовал. Он мне нравился настолько, что я счел необходимым обсудить с Ним подарок на Его день рождения. Болтали мы весело, и я уже не искал Тебя глазами, поэтому слегка вздрогнул, ощутив на себе острый взгляд. И повернулся в сторону укола.

Вся Твоя фигура говорила о крайней степени раздражения. Саня что-то увлечённо рассказывал. Ты съеживалась, поглощая в себя разделявшее нас пространство, и я почувствовал себя непутёвым кавалером, бросившим посреди праздника свою Спутницу.

Я свернул разговор и не спеша направился к Тебе, улыбаясь своей фантазии. Всякий раз, находясь в затруднительном положении мучительного выбора, я вспоминаю каждое Твоё слово и воспроизвожу наш диалог в деталях посекундно. И мне становится легче отдавать предпочтение более дерзкому решению, потому что я снова и снова вижу, что суть не в словах, а в их звучании. И чем опаснее звучит следующий шаг, тем он притягательнее.

Мало кому из посторонних повезло видеть, как Ты злишься, силишься справиться с собой, но проигрываешь негодованию. Даже в профиль, когда капюшон заботливо прятал Твой взгляд, наполненный желанием испепелить на месте, Тебя выдавала осанка. Я чувствовал это каждой своей клеточкой, и переполнялся бесконтрольным удовольствием, которое тоже невозможно было скрыть.