Теперь о фактах. Стройновская заинтересовала пушкинистов, как все и вся, что нашло отражение в творчестве поэта. Это явилось следствием свидетельств двух очевидцев – близких друзей Пушкина Плетнева и Нащокина, документально подтвердивших, что гордая графиня, упомянутая в «Домике в Коломне», – девица Буткевич, вышедшая за старика графа Стройновского. Третьим был Маевский. Но, вопреки его «роковой» реплике, которая упоминалась выше, простая логика подсказывает, что семьи Пушкиных и Буткевичей, живя в близком соседстве и имея немало общих знакомых, вполне могли быть знакомы между собой. Однако, могли или были? И кто же эти общие знакомые?

Снова обратившись к хронике Маевского, назовем некоторых из них, тех, кто постоянно бывал в доме Буткевичей. Ближайший друг Александра Дмитриевича архиепископ Иринеи – глава Псковской епархии, куда входило и пушкинское Михаиловское. Писатель Дмитрий Иванович Хвостов, хорошо знакомый с отцом, дядей, а в дальнейшем и с самим поэтом. Настоятель Коломенской церкви Покрова Борис Албенский – человек даже по долгу службы близкий обоим домам и постоянно бывавший в них. Семья Ивеличей – родственников и близких знакомых Пушкиных. Илья Александрович Болтин – племянник Александра Дмитриевича, приятель Баратынского, Дельвига, Льва Пушкина. Флигель-адъютант Шемиот – троюродный брат Пушкина. Наконец, лейб-медик Николай Федорович Арендт – домашний врач обеих семей…

Можно упомянуть и других общих знакомых, но и названных вполне достаточно, чтобы утвердиться в том, что по тем временам Пушкины и Буткевичи не могли не быть знакомы между собой. Близки они, возможно, не были, но кланялись друг другу и в дома при необходимости захаживали. Мы уже рассказывали о внешней стороне жизни в доме Александра Дмитриевича.

Ну, а каким был домашний уклад в семье Сергея Львовича? Сам поэт не раз жаловался на скаредность своего отца, стеснялся бедности их дома. Действительно, денег в семье всегда не хватало. Жили незначительными доходами со своей части Болдинского имения и Михайловского. Ни Сергей Львович, ни Надежда Осиповна не умели, да и не хотели заниматься хозяйством… Доходило до того, что когда в доме собиралось несколько гостей, то посуду занимали у соседей, возможно, у тех же Буткевичей.

Однако была и другая сторона. Своей родословной, восходящей ко времени Александра Невского, Пушкины могли гордиться. За шесть столетий их предки породнились с самыми аристократическими и знатными русскими фамилиями. Да и образованности, умения представительствовать им было не занимать. Двери гостиных высшего света Петербурга были всегда открыты перед четой Пушкиных и Василием Львовичем. И напротив, при всем достатке Буткевичей их родословная насчитывала немногим более двухсот лет, да и неизвестно, знали ли они ее толком, и уж во всяком случае не имели основания гордиться своими бедными казанскими родственниками…

Поэтому понятно, что им должны были импонировать знатность и связи соседей (ведь дочерей надо было пристраивать), а Пушкины были заинтересованы в знакомстве скорее с другой, чисто житейской стороны, тем более – после «удачного» замужества Екатерины Александровны.

Ну, а главное? Были ли знакомы Катенька Буткевич и юный поэт?

Современники и мемуаристы либо молчат, либо категорически говорят «нет»; неразобранные архивы хранят свои тайны… И нам ничего не остается, как обратиться к самому Пушкину, к строкам его творчества, хотя мы заранее знаем, что и в них нет однозначного ответа, нет даже имени Екатерины Стройновской.

«И, наклонясь, ей шепчет нежно