– Правда?

– Конечно, солнышко, иди, мой руки и за стол.

Когда Кира скрылась из виду, бабушка перекрестилась и еле слышно прошептала:

– Господь Бог, пожалуйста, пусть ничего больше не случится! Я не вынесу этого. У меня же кроме неё никого нет. Родная кровиночка… Пожалуйста, не допусти повторения этого кошмара.

Её мысли унеслись в прошлое, в то время, когда была жива любимая дочка Аня, когда она слышала счастливый смех и кучу планов на будущее. Кто же знал, что им не суждено сбыться… Ведь ей была уготована судьба стать избранной. «Клянусь, я не допущу, чтобы что-то подобное случилось с Кирой! Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы оградить её… Она никогда не узнает правды о своей матери», – решила женщина и, нацепив на лицо улыбку, пошла в дом.

–//-

Кира лежала и смотрела на трещины, расползающиеся по давно не белёному потолку. Снаружи царила глубокая ночь, но полный диск луны своим блеклым, матовым светом пропитал всё вокруг. Ветер тоскливо завывал и заставлял тополиные ветки стучать в закрытые окна детского дома, словно приглашая разделить его одиночество. Кира тихо встала с постели и, улизнув на лестничный пролёт, устроилась на широком холодном подоконнике. Она никогда не любила осень. Время смерти и тоски. Слёзы заскользили по её щекам, но не принесли облегчения.

– Я скучаю, – прошептала Кира.

Два года назад не стало самого дорогого человека на свете – умерла бабушка. Похороны, соболезнования, череда серых и унылых дней в интернате среди таких же несчастных детей и задёрганных воспитателей. Теперь она круглая сирота. Она ненавидела это слово, выталкивала его из своего сознания, но оно упрямо возвращалось, напоминая об одиночестве и ненужности.

Через шесть месяцев и десять дней Кира станет совершеннолетней и выйдет из дверей этого жуткого места, где собраны никому не нужные цветы жизни, заброшенные и вышвырнутые из счастливой реальности на задворки, где нет таких слов, как любовь, семья, счастье, здесь царит бесконечное ожидание, надежда и обречённость…

– Привет, полуночникам, – неожиданно раздалось недалеко от неё.

Девушка резко обернулась, размазывая по щекам слёзы и, надеясь, что в полумраке этого не заметят.

– Кто тут? – спросила Кира.

– Жаль, что мы не кошки, а то видели бы всё, что происходит во тьме, – сказала невидимая собеседница и подошла поближе к призрачному свету луны.

Теперь Кира её увидела и узнала. Алёна – шестнадцатилетняя девушка, с жилистой, не оформившейся фигурой, короткими каштановыми волосами, карими чуть раскосыми глазами и тонкими губами, часто расползающимися в недобрую ухмылку. Она в интернате с пяти лет, родители пьяницы сгинули со свету при очередной попойке, а приёмных пап и мам найти не удалось. Берут миленьких и улыбчивых карапузов или маленьких ангелочков, а угрюмую и задиристую девочку со странностями все обходили стороной. Никому не нужны проблемы… Так она и жила здесь, стала старожилом и местным авторитетом. Многие её боялись, рассказывали страшные истории о злых розыгрышах и далеко не безобидных чудачествах. Особенно любили трепаться о её интересе к магии Вуду и жертвоприношениям. Кира считала это ерундой, хотя даже, если и есть у неё магические способности то, что из того? У каждого свои скелеты в шкафу, она знала эту истину не понаслышке.

– Привет, – отозвалась Кира.

– Не спится? – поинтересовалась Алёна.

Кира бросила на неё испытывающий взгляд. Раньше она не замечала за молчуньей любви к беседам.

– Нет.

– Может, покурим?

– Не увлекаюсь.

Девушка отвечала односложно, вежливо намекая, что хочет покоя и уединения.

– Не пью, не курю, так здоровенькой помру, – хмыкнула Алёна. – Знаешь, я давно за тобой наблюдаю.