Девушка заорала на весь зал, не дай Бог с такой скандалить, заорала визгливым пробирающим до костей воплем:

– Князь желает веселья!

Скрипачи вдарили по струнам, дамы вцепились в кавалеров и понеслась круговерть разухабистая, к чертям жеманство и смущение.

От вина разыгрался аппетит. Каким-то образом, разгадав его намерение подкрепится, невесть откуда, нарисовалась пухленькая тётенька в накрахмаленном белом фартучке и колпаке, будто вынырнула из-за кулис, а ощущения театра Макса не покидало, и поставила с достаточным грохотом увесистую супницу:

– Щи!

Макс вздрогнул от её «щи» и вскинул брови:

– Что?

– Щи из капусты свежей, со сметаной.

– Ну щи, так щи.

Макс уже застучал ложкой, хлебая диковинный супчик, когда повариха пододвинула блюдо с пирогами:

– Пирожки к щам!

От её «щам» он аж подпрыгнул, и практически так же крича зачем-то спросил:

– C чем?

– С чем пожелаете, Ваша светлость.

– Это как? С любой начинкой?

– С любой.

– А какой из них с … – он почесал макушку, решив озадачить повариху, стараясь соригинальничать, – Какой с олениной?

– Таких не имеется.

– Ну, а с говядиной?

– Не-а, – повариха покачала колпаком.

– А со свининой, ну, или курицей, на худой конец?

– Тоже нету.

– Вы же сказали, что есть со всем?

– Так точно, всё что изволите.

Бред какой-то, он схватил первый попавшийся пирожок, раскусил – рыба. Взял второй – рыба, полез на другую сторону блюда – опять рыба.

– Так все ваши пирожки только с рыбой!

– Нет, есть ещё с вишней, вон там, – она кивнула на дальний край стола.

– А с мясом почему нет?

Повариха округлила глаза, обретя ещё большее сходство с коровой:

– Кто ж нынче мясо то ест? Мы что, волки что ли? Ну шутник Вы, вот умора, – она заржала, схватила супницу и скрылась за кулисами.

Когда он покончил с щами, выбежал крохотный поварёнок, тоже в огромном колпаке, водрузил перед ним фаянсовую фондю-карусель с расплавленным сыром, мисочками с гренками из ржаного и пшеничного хлеба, сухариками и кубиками багета.

– Сыр! – пискнул мальчик и смылся восвояси.

Макс, макая в сыр, наколотый на длиннющую двухрожковую вилку очередной кусочек хлеба, обратил внимание, что возле его возвышения выстроилась очередь молоденьких девах, оживлённо спорящих и истерично машущих веерами.

Он, по обыкновению, подозвал к себе виночерпию, щёлкнув пальцами:

– Милочка, а что за суета, куда очередь? О чём спорят то?

– Не куда, а к кому, – брякнула полуголая, доливая в бокал гранатовый нектар.

– Так к кому же?

– К Вам, Ваша светлость, а спорят кому первой с вами танцевать.

– Танцевать? Со мной? Какая им радость с того? – Макс испуганно глянул на таращащихся на него красавиц.

– Так-то награда большая, удача, нечасто Вас так увидеть можно… в живую, а тут ещё и потрогать, – виночерпия робко коснулась его плеча, с глубоким придыханием.

От смущения Макс вздрогнул, гренка упала на пол, пушистый писец быстро схватил её и сиганул за кулисы.

– Писец?!

– Шпиц! – рявкнула полуголая и спросила, – танцевать изволите?

– Я не умею, никогда не пробовал.

– Все не умеют, но танцуют. Стряхните жирок, Ваша светлость, уважьте интерес барышень.

Макс и правда никогда не танцевал, даже в школе. Прятался в тени от одноклассниц, хотя мог и не прятаться, кому он нужен, растяпа, а тут такой интерес, ажиотаж, вокруг его никчёмной персоны. Не имея никакого опыта обольщения, на полусогнутых коленях, он с трудом вылез из-за стола и поковылял к самому краю сцены. Девахи заткнулись и подались вперёд, так часто хлопая ресницами, что поднялся ветер. Макс спрыгнул вниз, естественно, едва не упав и тут же налетел на широкий открытый бюст одной из модниц. Уткнувшись носом в глубокою ложбинку, пахнущую розами, он вконец потерялся, а когда очнулся, уже кружился на заплетающихся ногах. Девушка, звеня смехом, так его раскрутила, что ему почудилось, будто он едет в метро, прилипнув лбом к стеклу дверей, рассматривая огни тоннеля. Мелькали люстры, лица, музыканты. И вдруг, нахлынуло счастье, отыскалось то чувство, которое он потерял ещё за долго до побега матери. Нет, конечно, радость возникала в нём иногда, особенно в моменты работы над книгами, но здесь, сейчас, она проявлялась острее, жарче, чище, не попачканная слякотью разочарования. Макс улыбнулся девушке в ответ, сделал ещё пару кругов и схватил другую, не менее очаровательную партнёршу, потом следующую и следующую. Почувствовав усталость, набравшись наглости, он позвал девиц за свой стол. Сидя в окружении ослепительного гарема, он пребывал в таком блаженстве, что вовсе забыл о своей зажатости и долбаных комплексах. Цепи рухнули, жалобно лязгая под каблучками красавиц.