Здесь ее ждал еще один сюрприз: комната являла собой прямую противоположность как ее представлениям об апартаментах старинных гостиниц вроде «Агассиза», так и об интерьере обители престарелого холостяка, такого, как, к примеру, Пабло Джексон. Стены гостиной были нежного кремового цвета, в тон им была подобрана и обивка вполне современных кресел и дивана, рельефный волнистый узор дорогого, тоже кремового цвета, ковра вносил в обстановку комнаты приятное разнообразие, а яркие – желтая, персиковая, зеленая и голубая – подушечки и две большие, писанные маслом картины, одна из которых принадлежала кисти Пикассо, придавали этому модернистскому декору свет, теплоту, сочность красок и живость.

Устроившись в одном из стоявших возле окна кресел и положив сумочку на разделяющий их столик, Джинджер отказалась от предложенного кофе и сразу перешла к делу.

– Должна вам покаяться, мистер Джексон, – начала она, – что ввела вас в заблуждение, договариваясь с вами о встрече.

– Любопытное начало, – улыбнулся Пабло Джексон, скрещивая ноги и кладя руки на подлокотники кресла.

– Я вовсе не репортер, – продолжала Джинджер.

– Значит, вы не из «Пипл», – прищурившись, кивнул головой хозяин дома. – Вот и чудесно. Я догадался, что вы не из газеты, едва увидел вас стоящей на пороге. Видите ли, в наше время всех газетчиков отличает необыкновенная самоуверенность и пронырливость. А стоило мне лишь взглянуть на вас, как я сказал себе: «Пабло, эта крошка не репортер. Она настоящий человек».

– Мне нужна помощь, и только вы можете оказать ее мне, – сказала Джинджер.

– Девичьи страдания? – спросил Пабло Джексон, явно польщенный, и Джинджер вздохнула с облегчением: она боялась, что он рассердится на нее.

– Я скрыла истинную причину своего визита, опасаясь, что вы не захотите принять меня, если я скажу вам правду. Дело в том, что я врач, работаю хирургом в мемориальной клинике. Когда я прочитала в газете «Глоб» о вас, то подумала: вот кто мне поможет!

– Я был бы рад познакомиться с вами, будь вы даже продавщицей журналов: в восемьдесят один год можно позволить себе отказаться от встречи с кем-либо, только… только если предпочитаешь провести остаток дней, беседуя со стенами.

«А ведь он, несомненно, живет более насыщенной и интересной жизнью, чем я», – подумала Джинджер, с благодарностью отмечая стремление Пабло Джексона успокоить ее.

– А кроме того, – добавил он, – даже такой древний старикан, как я, не упустит шанса насладиться обществом столь милой девушки, как вы. Так что выкладывайте, какую такую помощь вы хотите от меня получить.

– Во-первых, мне нужно знать наверняка, насколько статья о вас в газете соответствует действительности, – наклонившись вперед, произнесла Джинджер.

– Настолько, насколько это вообще возможно, когда речь заходит о публикациях в прессе, – пожал он плечами. – Мои родители переселились из Америки во Францию, как пишет газета. Мама была довольно популярной шансонеткой до и после Первой мировой войны, она пела в парижских кафе. Отец, как справедливо отмечает «Глоб», тоже был музыкантом. Верно и то, что мои родители были знакомы с Пикассо и раньше других оценили его талант: ведь меня не случайно назвали его именем. Они покупали его работы, еще когда они стоили гроши, да и сам он подарил им несколько своих картин. Правда, у них собралось не сто, а около пятидесяти произведений художника, тут газета несколько преувеличивает размеры их коллекции, но все равно она вызывала зависть у многих богачей. Постепенно распродавая картины, родители обеспечили себе спокойную старость и помогли мне встать на ноги.