Отдышавшись, Ансива в точности повторила этот маневр.

«Ну, а что я говорил о «гормональной картине»?» – подумал старик и, довольный собой, бросил сестрам одежду.

– Отвернись! – прорычала Ансива.

– Извращенец! – взвизгнула Шэни.

Балимор не возражал, все равно надо было заняться чаем. Заваривая пахучий напиток, старик слышал, как эльфийки переругиваются, споря, кому что надевать. Самый жаркий спор вышел из-за трусиков с оборками. Они нравились обеим, и в результате их едва не разорвали пополам.

– Эй, тут что-то написано, в углу, – крикнула Ансива, – ты ведь читать умеешь, старый пень!

Не оборачиваясь, Балимор взял трусики, прилетевшие на стол, и поднес их к лампе.

Вышитая рукой мастерицы-белошвейки эльфийская руна «Ш» красовалась на заднем месте слева.

– Шэни, – сказал Балимор, бросая, не глядя, трусики назад.

– Гадство! – крикнула Ансива, и потасовка продолжилась.

На столе лежала карта мира, вокруг нее – стопки писем и таинственных документов с печатями Аладии.

Разбойники (а ныне прекраснейшие из дев) хватали то одно, то другое и дрались за трофеи, пока чародей не надавал им по рукам.

– Порвете! Оглоеды! – проворчал Балимор, усаживаясь на стул. – Ну хуже детей малых…

Чаепитие осталось позади. Участники концессии вполне оправились от пережитого и приступили к делу.

Старик поерзал на стуле и из-под нахмуренных бровей посмотрел на своих визави.

Блондинок можно было различить только по росту. Выше – Шэни (она же Дейнар), ниже – Ансива (она же Хлок); лица – одинаковые, точно вылитые в одной форме, слишком красивые даже для эльфийской породы.

Чародей долго разглядывал просвечивающее розовым острое ушко Шэни. Соответствие образу был стопроцентным. Определить в них подделку вряд ли смогла бы даже родная мать настоящих сестер.

За это благодарить нужно было Дейнара, ведь именно ему пришла в голову идея отстричь у пленниц прядь волос, чтобы использовать ее в колдовстве.

– Я хочу, чтобы вы хорошо запомнили свою легенду, – сказал Балимор.

– Да уж не дураки, – фыркнул Дейнар, щупая свой бюст. Занимался самоисследованием он долго и тщательно, играя у старика на нервах.

Хлок не отставал от товарища. Точнее, товарки.

– Дуры!

– Чего?

– Дуры, я сказал. Теперь вы – дуры, а не дураки.

Блондинки смотрели на него, пытаясь вникнуть в суть утверждения.

Чародей нервно почесался.

– С этой минуты забудьте, что вы мужчины. Вы – принцессы аладийские, дочери Феталы, младшей сестры короля Пиннера. Ясно? Вы едете в Долерозию погостить у своего любимого дядюшки, которого не видели никогда в жизни. Пиннер и его придворные вас тоже никогда не видели.

– Почему? – спросила Ансива, бросая на чародея лукавый взгляд.

В горле у Балимора что-то застряло.

– Откуда я знаю? – хрипнул он. – В этих письмах говорится, что вас посылают в Долерозию. Тут еще куча всякой галиматьи: Фетала рассказывает брату о своей жизни в Аладии. Однако письма эти вы королю не отдадите.

– Почему? – спросила Шэни.

– Потому, что вам тогда требовалось бы выучить материал досконально, чтобы не попасть впросак, если начнутся расспросы! А у нас нет на это времени. И… – Чародей не стал говорить, что сильно сомневается в умственных способностях обеих. – Неважно… Вы возьмете с собой только это. – Старик потряс перед девицами несколькими свитками и засунул их в тубус. – Там ничего особенного, формальности. Главное, ведите там себя прилично. Вы… вы… так бесконечно далеки от придворного эльфийского мира, как прям я не знаю…

– Справимся, – отмахнулась Шэни, пытаясь сесть нога на ногу. Получилось только с третьей попытки – мешал длинный подол.

– Не волнуйся, мухомор. Дельце провернем без шума и пыли, – добавила Ансива, озаряя комнату улыбкой.