Чертовщина какая-то.

Словно никакого мужика не было. Но я ведь не дурак, и вряд ли мне вся эта канитель привиделась.

Черт.

Сжимаю кулаки, так охота врезать.

А еще дышать тяжело. Легкие колет. И меня все еще трясет, уже даже сам не знаю: от мороза или от ярости.

Согнувшись в теле пополам, принимаю ртом морозный воздух. Не слышу никаких шорохов. Приподняв голову, не в состоянии разглядеть в темноте какого-либо движения.

С досадой сплевываю в снег.

Все же решаю оставить попытки преследования психа и вернуться к девчонке, а то и глазом не успею моргнуть, опять во что-нибудь вляпается.

Она находится там же, где ее оставил — рядом с моей тачкой. Стоит, не шелохнется, как парализованная. И смотрит на меня, выдыхая в воздух пар.

Не удивлюсь, если вся промерзла, еще и без шапки.

Поднимаю ее с земли и протягиваю вязаную бесформенную вещь этой Насте.

— Чё у тя с волосами? — в который раз обращаю на них внимание. — Взрыв на макаронной фабрике?

Нервно усмехаясь, касаюсь своими пальцами этих светлых пушистых завитков, пока девушка натягивает шапку на голову.

Вовремя прихожу в себя и отдергиваю руку, она также — шарахается от меня в сторону.

Подобрав свою биту, грубовато бросаю через плечо:

— Идем.

Краем глаза наблюдаю, как плетется рядом, опасливо осматриваясь по сторонам.

— Не беспокойся, трус наложил в штаны и сбежал, — открываю переднюю дверцу автомобиля. — Садись.

Потупив взор, она продолжает стоять и не реагировать на мое предложение. Даже не предложение, а приказ.

Как же все поменялось. Теперь я должен умолять ее сесть в свою тачку?!

Стискиваю зубы.

— Чё стоим? — мое терпение почти на исходе. — Садись, говорю. Я не кусаюсь.

— Спасибо, — мямлит что-то подобное, но не бунтует, садится, и я закрываю за ней дверь как галантный кавалер, твою мать.

— Куда ехать? — пока интересуюсь адресом, проверяю телефон на наличие сообщений от Ольки.

Нет ни хрена.

Ну и пошли они... Обе.

— Ты слышала? Куда ехать, спрашиваю?

Из этой тихони теперь и слова не вытянешь. Перепугалась так, что язык проглотила?

— Здесь недалеко...

— Я не ясновидящий, адрес говори.

— Краснопартизанская, девять.

Так бы сразу, а то из нее все тянуть приходится. Будто мне это нужно.

— Почему так поздно одна гуляешь?

Злюсь еще больше, потому что понятия не имею, какого лешего меня это колышет.

Молчит. По-видимому, отвечать не собирается.

Нет, так нет, — выдыхаю с особым раздражением.

Ну и ночка. Со злости охота крепко выругаться.

— Родителям набери. Скажи, что с тобой все в порядке, домой едешь, — взглядом мажу по ее образу, отмечая красивый женский профиль.

На ней неброская одежда, на ногах — кроссовки, древние на вид. Заприметил их еще, пока невольно наблюдал за ее походкой сквозь лобовое стекло, после того как покинула мою машину.

Кроссовки! В такой лютый мороз! Она же себе болячек насобирает целый букет, носясь по морозу в таких-то рваных кроссах.

— Звонить будешь или как? — спрашиваю, резко трогаясь с места.

Принимается хлопать себя по карманам и спустя секунду вытягивает телефон допотопных времен.

— Он рабочий? — летит ей от меня вопрос.

— Кто? — как будто не понимает, что я имею в виду.

— Не кто, а что, — тяжело вздыхаю, — телефон твой.

— Да, кажется, ловит сеть, — упорно смотрит в тусклый экран, нажимая на кнопки.

Просто офигеть.

Попал в прошлое лет так на пятнадцать назад? Верните меня обратно!

— Дай его сюда.

Не жду, когда протянет мне бесполезный кусок металла. Выхватываю его из женских рук.

— Что ты делаешь? — возмущается она.

— Погоди, — торможу на светофоре, который не регулируется в это время.

Ночь темная, на улицах ни души — все словно вымерли. Не спим только я и эта чудачка из прошлого.