– Будь ты проклята, – хриплый, огрубевший от мужской похоти голос Макса прошептал ей на ухо, когда его губы скользнули от ее губ вдоль ее челюсти, чтобы прикусить мочку ее уха.

Аня вздрогнула от нахлынувших на нее чувств. Его губы скользнули вниз по ее шее, его язык пробовал на вкус кожу. Повернув голову к его шее, она позволила себе попробовать его на вкус, желание захлестнуло, захлестнуло ее чувства, когда она схватила жесткую кожу у основания его шеи и прикусила ее.

Боже, как она любила его вкус. Все это было мужским и диким, как буря, надвигающаяся с гор.

Когда он в ответ прикусил ее плечо, с ее губ сорвался стон, и она ощутила, как его зубы царапают ее кожу.

Головокружительное наслаждение наполнило, ослабило.

– Какая ты милая, – прошептал он ей на ухо, и прикосновение его щеки к ее шее вырвало из ее горла низкий стон.

Она ждала этого, мечтала об этом. Находясь в объятиях Макса, пронзительный жар и боль, нарастающее напряжение внутри нее заставляли ее выгибаться, нуждаясь в большем ощущении его.

– Макс, – его имя снова сорвалось с ее губ, отчаянная мольба о большем, когда он провел рукой от ее спины к заду и поднял ближе к себе.

– Раздвинь ноги, обхвати меня за бедра, детка. Держись за меня.

Ее колени сжались на его бедрах, голова уперлась в стену, когда он прижался своей эрекцией к ее бедрам. Разделенная материалом его джинсов и тонким хлопком ее шорт, она все еще была слабой защитой от разрушительного эротизма. Его бедра вращались, двигаясь против нее, царапая нежный бутон ее набухшего клитора материалом ее шорт.

Влажный жар разливался по женским складкам, насыщая ее плоть, увлажняя ее, подготавливая к нему.

Как ей теперь противостоять ему? Отказать ему? Это был вкус экстаза, мечты, которую она знала, что никогда не должна была искушать.

– Вот так, дорогая, гори для меня, – подбодрил он ее, его губы двигались вдоль ее шеи, его зубы покусывали ее плоть, посылая вспышки жара в ноющие глубины влагалища.

Она так долго ждала этого. Она мечтала об этом, жаждала этого. И все же она никогда не представляла себе, что разорвется в его объятиях так, как сейчас; что наслаждение может разорвать ее чувства и разрушить все барьеры, которые она встретит.

– Вот черт. Не так, как это… – грубое, яростное рычание заставило ее открыть глаза, в шоке уставившись на него, когда он поставил ее ноги на пол и отступил назад.

Ледяной холод, охвативший ее, был мучительным. Лишенная его тепла, наслаждения, обжигающего ее, она вдруг поняла, как долго ей было холодно.

– Что? … Макс.…? – Аня судорожно сглотнула, прижав ладони к стене, чтобы не потянуться к нему, не умолять о пощаде.

Еще несколько минут, подумала она в отчаянии. Неужели у нее не было еще нескольких минут?

Грубо запустив пальцы в волосы, Максим прошествовал через комнату, прежде чем повернуться и посмотреть на нее, его голубые глаза напряженно смотрели из-под прищуренных густых ресниц.

– Ты сводишь меня с ума, черт возьми, – пробормотал он, и теперь в его глазах горел гнев.

Это заявление заставило ее недоверчиво уставиться на него.

– Я свожу тебя с ума? – что, черт возьми, она сделала с ним на этот раз? – Это ты ворвался ко мне сегодня, а не наоборот. –  Гнев мгновенно преодолел эротическую слабость, охватившую ее колени. Ее руки уперлись в бедра, возмущение переполняло. – Я не просила тебя приходить сюда и целовать меня, Максим Леманов. Ты сделал это сам, так что не вини меня, если сейчас пожалеешь.”

Черт бы его побрал! Будь он дважды проклят. Что заставило его думать, что он может притянуть ее к себе и заставить хотеть его с отчаянием, граничащим с безумием, только чтобы обвинить в этом ее?