Елизавета выхватила газету.

– Сербы!

– Что?

–Тот мужчина в подвале, кричал не серпы, а сербы! Он копия этот как его… Герцог.

– А причем тут сербы? Если он из Австрии?

– А я откуда знаю?! Просто предположила. Такой высокопоставленный человек, вряд ли думает о серпах. А о сербах может! Может его сербы и порешили?

– Нет. Это мадьяры. Нам в училище говорили о них.

– А что, если… – Елизавета чуть не выронила бокал из рук, вскакивая с софы. – Это был он. У нас в подвале?

– Да нет. Невидаль какая-то! Что бы мертвецы ванны принимали. —отмахнулся Саша, смял газету и бросил под диван.

Елизавета вернулась на свое место и наполнила бокал.

Александр молча сидел рядом. Лицо его было напряженным.

– Нам стоит вернуться домой.

– Но мы же только приехали!

– Лиза! Ты видела подвал?! А мужика, что дал нам билеты? Он стоял через дорогу, когда мы вернулись. Те женщины, что бушевали на крыльце. Журналист этот! Тут творится какая-то чертовщина.

Музыка ветра начинала раздражать.

– Добрый вечер.

– Мы закрыты! – Александр выдворил низкого рослого мужчину, но он успел бросить на пол почту.

– Посмотрим, кто пишет папочке? – Елизавета собрала письма и вскрыла первый конверт.

«Дорогая Елизавета, бесконечно рада видеть Вас в Петербурге. Как у вас дела? Как вам погода? Жду вас в варьете «Пескари» к десяти. Ваша любимая подруга Анастасия Долгопрудова.»

– Настасья! Сто лет ее не видала! Надеюсь, она такая же толстая.

– Откуда она знает, что мы здесь?

– Так я ей давеча сама писала. Успокойся, братец, никто за нами не следит. Но если ты хочешь ехать домой.

– Едем в Пескарей. – вскрикнул Александр забросив остальные письма в угол.

– Это просто кошмар! Эти близнецы! Они! – Фредерик размахивал одной рукой, прижимая другой ведерко со льдом к груди. – Наглые, беспардонные, распущенные, невежественные… Как это говорят у вас в России…

– Охреневшие. – подсказал генерал Москвитин.

– Да!

– Значит, вам не удалось разыскать ни ту машину, что собрал профессор ни эрцгерцога? – довольно улыбаясь спросил генерал.

– Они меня чуть не убили! Я больше туда не сунусь! Как такой гениальный и благородный человек мог породить этих исчадий ада! Я уплываю домой! Ни к чему хорошему ваши игры со смертью не приведут! – Фредерик бросил ведро и лед раскатился по полу.

– Уберите! – Москвитин позвал горничную и не меняя улыбки, стал наблюдать за нагнувшей девушкой. Лед выскальзывал из-под веника и заставлял ее нагибаться все ниже и ниже, доставляя генералу удовольствие. —Рано сдаешься! Нечего было с ними вошкаться! Благо, что я не стал на тебя надеяться и установил за ними слежку. Мне уже донесли, что этим вечером они отправятся в пескарей. Если мы не можем найти сами лабораторию Галицкого, найдём с помощью них.

Генерал в подобные увеселительные заведения не ходил. Ему вообще не до веселья, а тут еще и восставший из мертвых эрцегерцог разгуливает по подвалам лавки красоты и здоровья.

Оркестр не жалел инструментов. Отдыхающие отплясывали посередь зала и у столов в трубочном и сигаретном дыму. Основными посетителями была молодежь всех слоев. Студенты, вырвавшиеся на свободу из отчего дома, молодые поэты и писатели, которых в настоящие знатные литературные клубы не пускали, якобы искавшие здесь вдохновение, но на деле же напивавшиеся вусмерть и валяющиеся после кутежа вдоль улицы, молодые мальчишки из военных училищ, ищущие хорошей драки и конечно же барышни, всех форм и цветов волос.

Кутеж был в разгаре. Уже в сенях лихой парень зажимал в углу пышногрудую деваху с зубами в разлет.

Форму и погоны генерал оставил дома, но офицерскую выправку и суровое лицо подвыпившие девицы тут же срисовали и облепили Москвитина как мухи, едва не задавив генерала своими грудями. Продираясь через них, как сквозь тайгу Москвитин оказался в самом центре танцев. Его закрутили в резвой мазурке, а затем выплюнули.