По большому счету Теодору лишь уделили немного больше внимания, чем остальным. Никакого отдельного подарка, кроме нескольких шариков, он не получил, никаких привилегий тоже. Еду ел ту же, что и обычно. Вдобавок, один из его подарков все же отвязался от стула и безвозвратно улетел к потолку. Остальные же шары, воспитательница попросила одну из своих помощниц отнести в комнату отдыха преподавателей, где там и оставить. Ведь у Теодора не было своей отдельной кроватки, к которой их можно было привязать, а переходя из одного кабинета в другой, ненароком можно было их забыть или выронить. После всех занятий, педагог планировала отдать мальчику все его символические подарки. По сути, это был первый за пять лет отмеченный им день рождения, где все его совместно поздравляли. Первые пару лет жизни, в день рождения Теодора, Ларс носил его в больницу к матери для того, чтобы та понянчилась со своим горячо любимым малышом. Но ее быстро покидали силы, а к 743 году, когда Теду исполнилось два года, она и вовсе стала немощной. После смерти матери, Ларс стал еще более формально относиться к ребенку, закрывая лишь базовые вопросы, касающиеся его содержания, лишь бы не стать «изгоем»1 и не лишиться всего своего имущества. Поэтому о каком отмечании дня рождения в семье мальчика можно было говорить?

Разумеется, даже такой жест со стороны воспитателя в виде воздушных шариков привел в восторг Теодора. Ведь раньше он никогда не получал никаких подарков. Казалось бы, ничего не могло испортить веселого и задорного настроения мальчика. Учебный день подходил к концу и детей стали собирать домой, из-за чего в главном холле на первом этаже образовывалась небольшая давка. Родители без остановки шныряли туда и обратно, забирая своих деток и выводя их из Детского Образовательного Центра. Особой заботы родной отец Теодора никогда не проявлял, и госпожа Донова это знала, поэтому могло сложиться небольшое ощущение того, что она его несколько опекает, хотя это было не совсем так. Например, сегодня воспитательница всего лишь помогала надеть куртку мальчику. Именно в этот момент ее окликнула директриса, пригласив к себе в кабинет.

– Пойдем, Теодор заберем твои шарики и вернемся дожидаться твоего отца! – воодушевленно произнесла г-жа Донова, наклонившись к уху мальчика. Вместе они вошли в кабинет директора, где, уже заняв все сидячие места на диване, восседали с недовольными выражениями лиц родители со своими детьми. Директриса села за письменный стол и глядя своему сотруднику прямо в глаза властным голосом произнесла: «Госпожа Донова, на ваше поведение поступила жалоба от нескольких воспитанников вашей группы и их родителей».

Воспитательница и Теодор стояли практически у самой двери, отделяющей кабинет директора от коридора. На диване сидели мужчина с женщиной, а на коленях у них пристроились обиженные дети – Патрисия и Дерек. Педагог с недоумением посмотрела на группу сидящих недовольных людей и сказала в ответ, обращаясь ко всем присутствующим: «Я не совсем понимаю, чем я могла заслужить недовольство в свой адрес. Мы занимались сегодня в обычном режиме и не произошло ни одного инцидента, собственно, как и всегда».

– Вообще-то, как оказалось, произошло! – послышался громкий возмущенный голос матери Патрисии, адресованный г-же Доновой.

– Мне не терпится узнать, что же именно случилось и в чем меня обвиняют. – спокойно сказала преподавательница деткой группы, положив руку на плечо Теодора.

– Вы думали, что мы ничего не узнаем о вашей выходке? И о том, какое особое внимание вы уделяете некоторым вашим воспитанникам? – продолжила наседать на нее мама ученицы, то и дело повышая тон. Она перевела свой недовольный взгляд на Теодора.