Моя ладонь оказалась прижата к его груди, я слышала, чувствовала под футболкой, под горячей кожей удары его сердца. Я ощущала горячий рельеф его тренированного, спортивного тела. Господи, я уже и забыла, как должен пахнуть мужчина, когда ты прижата к нему не очередью в магазине, а вот так — тело к телу, кожа к коже… И тут в мою затуманенную голову пришла мысль о том, что он обнимает меня совсем не потому, что я интересна ему, как женщина, а только лишь из жалости. Конечно, ведь это мой теперь никому ненужный и, возможно, теперь совсем непригодный в качестве жилья дом, мы с ним приехали смотреть. Да и что во мне может быть привлекательным для такого мужчины — обычная ничем не примечательная уже немолодая тетка, от которой даже муж сбежал. А мне эта жалость не нужна. Волной накрыла обида.

Я буквально отпрыгнула от него, ровно за секунду до того, как в окно из дома постучали. В коридоре стояла Валентина Степановна, одна из соседок-старушек.

-Танюша, идите скорее в дом! Посмотрите, что это там! А то мы, с Ивановной со слепа не разберем.

Мне хотелось взглянуть в лицо Андрею, но было стыдно и страшно, что увижу в его глазах жалость к себе и точно разревусь. Молча открыла дверь и пошла следом за старушкой. Спиной, да всем телом, наверное, чувствовала, что он последовал за мной.

Тамара Ивановна буквально прилипла к окну. Смотрела вдаль и что-то приговаривала. Я тоже всмотрелась в другую половину окна. Сверху с холма, вдоль деревенской улицы текла бурлящая река. Стоящие вдоль домов редкие фонари, успевшие загореться пока мы были во дворе, хорошо освещали этот страшный черный поток, который был совершенно не похож на нашу спокойную тихую речку. Огибая преграды — столбы, деревья, колонку, колодец чуть сбоку от дороги, стихийная река создавала целые водовороты.

Бабульки показывали вверх. В самом верху улицы, возле дома Тамары Ивановны росло большое ветвистое дерево, на одной из веток, совсем близко к воде кто-то сидел. И это явно был не взрослый. Андрей тоже это понял.

- Это ребенок. Он из того дома на горе?

Старушки переглянулись.

- Это Сашка — больше некому. - Сказала Тамара Ивановна. - Кузнецовых сын. Пьянчуги — спят они что ли? Может мальчонку на улицу выгнали. Они ж, как приспичит им, значит, его за порог выставляют. Девчонка та, мала еще — не понимает, ее чего боятся?

- Я ж их, бесстыжих, стыдила. И в опеку грозилась позвонить. Да жалко, не всегда ж воны пьють. Тверезые — так на людей похожи...- Баба Валя опять заплакала, полезла в карман за платком. - Санька-то потонет!

- Тут метров 200-250. Татьяна, у тебя же здесь печка в доме?

Я кивнула.

-Затопить можешь? Дрова есть?

Я оглянулась на бабу Валю. Зимой я всегда оставляю ей ключ, а она раз в несколько дней протапливает дом, чтобы в трубах не замерзла вода. Газовая труба подходила в плотную к дому, даже план для замены печного отопления на газовое у меня был, но чтобы выбросить печку, чтобы сварить новую систему труб, купить котел, подключить газ, нужны были немалые деньги — вот их-то у меня и не было!

-Немного осталось! - Баба Валя, получив задание, как молодая, будто не она полчаса назад еле ковыляла к моему дому, кинулась к печке. -Щас затопим.

Андрей пошел к выходу.

-Андрей, ты куда? - Я уже понимала, уже чувствовала по его решительным движениям, куда именно он идет.

-Попробую его снять.

-Но там же глубоко, наверное.

-Судя по всему — по пояс не больше. Таня, нужно спешить, вдруг он упадет, ему там явно глубже, чем мне будет. Оставайся здесь. Я скоро.

-У меня есть дедовы сапоги.

-Болотники?

-Нет, простые, по колено.