Когда мы вошли в маленькую квартиру, Виталий отправил меня на кухню, сказав коротко: «Всё там найдешь». К моему визиту хозяин явно приготовился. Холодильник был заполнен продуктами, везде чисто, прибрано. Я аккуратно сняла ботинки и прямо в носочках прошла к месту работы. Вымыла руки, достала кастрюлю, наполнила водой, поставила на плиту. Затем нырнула в холодильник – морозильное отделение оказалось внизу. Принялась там копошиться. При этом голова моя была опущена почти до пола, зад торчал над ней, выпирая из-за дверцы холодильника. Лампочки в морозилках ведь не вставляют, пойди, найди там нужное.

– Что, ефрейтор, дрочим потихоньку на сослуживцев? – вдруг сказал офицер, а я даже не заметила, как он подошел ко мне сзади.

Я сильно вздрогнула и, пока резко выпрямлялась, больно ударилась головой об ручку. Ойкнула, развернулась. Не удержала равновесие и брякнулась на колени, с испугом снизу вверх глядя на лейтенанта. Совершенно растерялась, стало страшно. Что ему ответить?!

– Ты что, извращенка, Светлана? – продолжал офицер внезапный «допрос».

– Товарищ лейтенант, – промямлила я, пытаясь лихорадочно сообразить, что бы такое ему ответить.

– Я задал вопрос, ефрейтор! – Виталий был неумолим.

– Я случайно, я больше… не буду... – мне стало так неприятно и страшно, что я готова была почти расплакаться, всё так же стоя на коленях и взирая на лейтенанта, который возвышался надо мной со строгим и неприступным видом.

– А если в полку узнают? Хочешь, чтобы тебя вся рота имела во все щели? Бойцы у нас молодые, голодные.

Тут я почти не выдержала. Подбородок предательски задрожал, глаза увлажнились. Мгновение, и разревелась бы. Так меня никто никогда не унижал.

– Ладно. Я никому не скажу, – смилостивился Виталий. – Но при одном условии.

В моей душе затеплился огонек смутной надежды. Правда, совсем непонятно было, что за условие такое, но я была готова согласиться на что угодно. Только бы не возвращаться в опостылевшую деревню! Или не работать в каком-нибудь задрипанном кафе у трассы, где каждый дальнобой норовит под юбку забраться. И придётся спать с хозяином – волосатым типом с южных гор.

– Короче, сделаем так. Я никому не говорю, но трахаю тебя сам. Только я, и больше никто. Все понятно? – сказал лейтенант.

У меня по спине словно ледяной ветерок пробежал. Кровь отхлынула от головы от услышанного, и во рту пересохло. Несколько секунд я молчала, словно молнией пораженная, потом выдавила из себя обреченным шепотом:

– Понятно…

– Не слышу! Отвечать по уставу! – рявкнул Виталий.

– Так точно, товарищ лейтенант! Всё понятно! – отчеканила я, всё так же не вставая с колен.

На лице лейтенанта изобразилось удивление. Кажется, он сам не ожидал, что я так быстро соглашусь. Видимо, рассчитывал на более длительное и серьезное сопротивление, а тут вдруг крепость сдалась после первого же пристрелочного выстрела.

– Давай готовь быстрее, – сказал Виталий. – Есть охота.

Он ушёл в комнату. Я, спешно поднявшись, снова вымыла руки и начала готовить. Первым делом поставила вариться мясо. Затем достала макароны, тушёнку. Решила сделать макароны по-флотски, на скорую руку. Убрала весь жир, чтобы гастрит лейтенанта не замучил потом. Да и вредно при таком заболевании много жиров и углеводов – обострение может случиться. Мне потом ещё и это расхлёбывать.

Пока готовила, думала о том, что же это такое со мной происходит. По-прежнему было не по себе. Страшно и волнительно. Но самое удивительное в том, что перспектива стать «девушкой» Виталия меня почему-то немного возбудила. Я даже ощутила, как у меня набухли соски, и между ног стало горячо и влажно от одной мысли о том, что ожидает мое тело впереди. Это было сладко и очень волнительно. Кажется, совсем скоро мои фантазии впервые воплотятся в реальность, и я наконец избавлюсь от ощущения собственной ущербности: у всех поварих в полку есть ухажёры, а у меня – собственная рука.