II

Как неприятна смерть! Нас обучали в школе,

Что может быть она прекрасна и легка…

Как неприятна смерть. Что здесь добавить боле

Сочувствующему движению кивка

Уставшей головы. Как смерти этой много:

Кривой оскал лица, последнее прости,

Попытки всё спасти; и стало много «Бога

В движениях руки, в сценариях тоски.

Осталось лишь кричать. Осталось только думать

И холод ощущать в предчувствии побед

Над собственной хандрой в экваторе июля

С натянутой струной промокших сигарет.

Уже привычный шок доказывает вечность

Десятки тысяч лет назад открытых тем.

А в голубых глазах проскакивает млечность

В планировании всех будущих проблем.

III

Так давит горизонт. И ломка во всём теле.

Давлю в себе тоску, и в голове туман.

Я чувствую – сорвусь. Я где-то на пределе.

Мне кажется, что всё… Что всё вокруг обман!

И я срываюсь в путь, я запрягаю сани,

А коршуны вокруг кружатся и галдят,

Но рядом ты со мной: полями и лесами

Мы мчим вдвоем с тобой, куда глаза глядят.

И через пару дней издохнувшие кони

Нас на своём горбу до края довезли

Земли. И тишина. И только шум прибоя.

И тысячи мазков морской голубизны.

Песчинки суеты сдуваются ветрами.

На руки карамель ложится в унисон.

Нет никого вокруг, лишь море под ногами

И я, обняв тебя, проваливаюсь в сон.

IV

Я посреди ладьи из липового древа.

Военный антураж. По слухам, близко цель.

Матросы в кураже. Под лунным светом неба

Я вижу их настрой на скорую дуэль.

Бегу на правый борт. Пытаюсь продышаться,

Но костью воздух встал, царапая гортань.

Я в суматохе драк всегда лишён всех шансов:

Случайная мишень. Попавшаяся лань.

Бесстрашие сбоит. Мурашки лихорадки

Окутывают торс, но где-то вдалеке

В Везувие войны внутри мужицкой схватки

Я замечаю блеск двух белых лебедей.

И вопреки себе кричу в изнеможении:

«Летите мощью птиц! Пожалуйста! Во вне!»

Но лебеди плывут. Как много в их движении

Достоинства цариц. Они плывут ко мне.

V

Они плывут ко мне! А битва входит в штопор.

Ковром миллионов стрел затянута луна.

Мужицкий дикий смех сошёл на нервный шёпот,

Когда одним рывком раскрылись два крыла

Тех самых лебедей. И пенистой волною

С плеч смыло всякий страх, мне захотелось петь…

Но бликом серебра, почти что надо мною,

Мелькнул клинок стрелы, мою несущий смерть.

И вот, почти прорвав собой смертельный купол,

Одна из нежных птиц, завидев ту стрелу,

С небес ушла в пике и лебединой грудью

Поймала тот снаряд, свалившись на корму.

Ушла другая в ночь. Война остепенилась.

А я остался жив. Как будто был прощён.

В поту открыл глаза. Мне это всё приснилось.

Так это был лишь сон. Всё это только сон?

VI

Без тормозов неслась неделя за неделей.

Я снова поглощал вечернюю Москву.

И в психике чертил вальяжно параллели

Между собой и сном, и тем, что наяву.

Как много зла вокруг, и доброты под кожей.

Осталось только нам всё это замечать.

В пылу своих страстей мы часто суматошны,

Но только через них мы можем поменять

Себя. А может нет. Всё так ситуативно.

Вальяжность наших чувств и действий серпантин

Зависят от тоски, погоды (что противно),

И тысячи других каких-то там причин.

Так я добрёл домой. И дрожь пошла по мыслям.

Я осознал – твой взгляд – просвет на всё враньё,

Такой же точно, как у лебедя, что взвился;

Второго, что упал – совсем как у неё…

01.12.2023

Где та самая грань, за которой творца

Я упрятал в угоду другим

По приказу друзей, по совету отца?

Почему я доверился им?

Где та самая грань, за которой масштаб,

И запрятан действительный я,

Для охраны которой я выстроил штаб?

И гусар разместил на конях,

Что нагайкой стегают мне спину в ночи,

Когда я прикасаюсь с собой.

Я устал в оправданиях сотни причин

Забывать, что я тоже живой.