Женька так горячо доказывала невозможность жизни без косметики, что Санька невольно улыбнулся, подумал:

– Ну вот, вроде ожила. – Сам сказал:

– И это ты каждое утро накрашивалась перед своими уроками? Это все для того, чтобы мальчишкам понравиться?

Женька, немного задумалась:

– Даже не знаю, что сказать. Я еще в школе привыкла к косметике, просто я себя чувствую увереннее, когда у меня вид подтянутый, аккуратный. Не переношу неряшливых женщин, да и мужчин тоже, если честно.

– А мальчишки хоть замечали твои труды?

– Да ты что, конечно, нет. В группе ни одного взрослого, все мои сверстники, почти дети. Они ко мне даже подойти боялись. Наедине охотно разговаривают со мной как с человеком, вопросы задают, сами что-то о себе рассказывают. Но как только появляется кто-то третий, сразу отбегают от меня, как черт от ладана. Боятся, наверное, что смеяться будут, дразнить «жених и невеста», как дразнятся маленькие дети. На первом курсе на лабораторных занятиях один говорит другому: «Если ты будешь идиотничать, то я с тобой делать работу не буду. Будешь лабораторку с Женькой выполнять». Идиотничать – значит дурачиться, ну, это у нас так говорят. Тот сразу перестал дурачиться. Конечно, я никак не реагировала на эту, по их разумению, веселую шутку, но проплакала из-за этого всю ночь – они, оказывается, меня каким-то страшилищем представляют, которым пугать нужно.

Санька отвернулся, чтобы Женька не увидела, как он с трудом сдерживает смех:

– Может быть, они не думали, что ты услышишь?

– Так я рядом сидела.

– Ну, и что ты после этого сделала?

– Я перестала с ними здороваться. Вообще. Иду мимо, как через пустое пространство, молча. Не знаю, что они думали. Мне было очень тяжело. Не хочу даже вспоминать.

– Как же не боялись Валерка с Коляном приходить? (Санька переиначил Колю на свой лад).

– Так они же никому об этом не рассказывали. И я, конечно, тоже.

Женька задумалась, о чем-то вспомнила:

– Но, на самом деле, они, конечно, какой-то интерес ко мне испытывали. Вот, например, совсем недавно, месяц назад, был такой случай.

Санька с удовольствием приготовился слушать – ему было и смешно и интересно узнавать о чудачествах столичных умников.

– Так вот, – начала Женька. – Когда пришла весна и стало тепло, я сидела на лавочке возле института – день был чудесный, поэтому я пришла на лекцию пораньше. Рядом плюхнулся наш Севка, ну, из нашей группы. Разговорились. Вдруг видим – вышел из института преподаватель, а на поводке у него – огромный лохматый пес.

– Во, смотри, какая собака, – Севка от восторга даже вскочил. Мне лень было вставать, восхищаться, так хотелось посидеть спокойно на солнышке.

– Подумаешь, – как можно равнодушнее сказала я. – Обычная большая собака (хотя было видно даже идиоту, что собака из самых породистых). Вот доберман-пинчер – это собака, о которой можно мечтать. Я себе обязательно добермана куплю.

Рис. 4.3. Доберман-пинчер. По сравнению с другими собаками, доберман настоящий аристократ, или, как говорят – собака с голубой кровью

Женька остановилась, вздохнула:

– Зачем я это сказала, до сих пор не могу понять, ляпнула просто так, первое, что пришло в голову. Севка умчался на лекцию, ну, и я потихоньку пошла туда же. А лекции нам обычно читали в больших аудиториях, сделанных амфитеатром. Поскольку я немного опоздала, то плюхнулась на последний верхний ряд, все мои мальчишки сидели ниже. И тут началось. Один из наших парней, сидевший прямо передо мной, все время вертелся, явно чем-то встревоженный. Наконец, по-видимому, не выдержав, обернулся ко мне и шепотом спросил: