– Выходит дело, мы все здесь поляжем?! – ахнул Max, внимательно прислушивавшийся всё это время к словам громилы байкера, к словам Ярилы, объявившего себя военным экспертом; он слушал его, как проповедь благого священника, как речь президента в новогоднюю ночь, держась за слова эти, как за соломинку.

– Процентная вероятность нашей погибели, определённо выше возможности выжить… – спокойно согласился с вопросом Макса Ярослав. Некоторые, стоявшие в недалёкой близи неформалы, панически ахнули; с их эмоциональной подачи, в глубь сквера поползла волна нарастающего ужаса.

– Итак, Ваше предложение, господин военный?… – с саркастичной издёвкой надвинулась на Ярослава Велга, видя, как подействовали его слова на боевой дух массы, и, начиная уже злиться на вновь приобретённого друга.

– Моё предложение?… Разумеется – сражаться! Какое же ещё, здесь может быть предложение?… При том, сражаться отчаянно, до последнего вздоха, ибо ситуация наша безвыходная! – высокопарно заявил Ярослав, ничуть не смутившись, вдруг изменившимся тоном Велги.

– Но почему – безвыходная?! Ведь мы можем просто сдаться! – отчаянно возопил Max, в порыве паники презрев витающие вокруг него моральные нормы.

– За это побоище, каждому из нас грозит горький удел, ведь мы посягнули на саму государственную власть!… Ну, а если Вы, юноша, рассчитываете на то, что Ваша персональная ответственность выйдет меньшей, чем у остальных, то здесь Вам урок: преступления выгоднее совершать в одиночестве, а любая компания, а тем более – многочисленная, да бросившая вызов власти – отягчает Вашу собственную вину во много раз… – научил Макса новым знаниям громила, глядя на его шёлковый пижонский наряд с подчёркнутой брезгливостью. Дама разделила интонацию его взгляда, и тоже одарила Макса холодом отчуждающей брезгливости.

– Значит, ситуация безвыходная, и мы будем отбиваться до полного изнеможения, пока не поляжем на этом плаце, под фонарями и луной? – вздохнув с печальной трагичностью, подвела итог сказанному Дама, лукаво поглядывая, меж тем, на Ярилу.

– О нет! С таким настроением держать бой – одно самоубийство!… Лично я буду биться за нашу правду, а вовсе не из обречённости… и этот бой, либо утвердит меня в праве называться страждущим свободы, либо низвергнет на небеса мой искренний дух! – громко возмутился Ярила, следом уловив, ожидающий от него подобных слов, взгляд Нагваля.

– Тогда, в бой?! – призывно подняв оружие, кивнула окружающим Велга.

Все вокруг, все байкеры, рокеры и хиппи, все анархисты уже готовы были перемениться в своих намерениях, и променять отчаяние дичи на отчаяние загнанного в угол хищника, но в этот миг, их всеобщей и спонтанной мобилизации, из “Mersedance-Dance” посла Нигерии донёсся резкий сигнал клаксона, а вслед за сигналом, из лимузина выпрыгнул, отчаянно размахивающий руками, и призывно вопящий во всё горло коротышка Эрудит Че.

– Внимание! Внимание, люди! Не горячитесь! Всё не так, как вы думаете! Не надо рваться в последний бой, сломя голову! Стойте! – вопил Эрудит, одёргивая своей ручонкой грязные кожаные куртки неформалов.

– Что?! Как так – не надо?! Ты что – обезумел от “интернета”, или, может быть, записался в помощники к государственным чиновникам? Ты мне, чего бой останавливаешь, а?!… – налетела на него Велга, бросив его тщедушное тело обратно на капот автомобиля, хлёстким ударом приклада автомата в лицо.

– Не идите в атаку! Они у нас в мешке!… Их и убивать-то не надо… – заныл Эрудит, вправляя подвинутую ударом вбок челюсть, и утирая, льющуюся изо рта и носа кровь.