Вскоре процессия исчезла из глаз отплывших людей, а мимо плотов и кораблей по обоим берегам Евфрата быстро пробегали многочисленные городские трех– и четырехъярусные постройки с плоскими крышами. С правой стороны, там, где был царский дворец, рассматривать панораму города мешала построенная вдоль кромки берега стена, в которой напротив каждой улицы были сделаны ворота, открытые днем и закрывающиеся на ночь. Кое-где такая же стена уже была сделана и по левому берегу, но работы по ее возведению там были еще в самом начале.

Хутрап сидел на невысокой мягкой скамеечке в передней части плота. Рядом с ним стоял скандинав, рассматривая набегающую панораму города. Чуть поодаль, по-восточному скрестив ноги, с бесстрастными лицами, будто бы ушедшие в себя, сидели Шамши и Бурна. Их неподвижность отнюдь не смущала скандинава. Он понимал, что в случае какой-либо опасности переход к действию у обоих жрецов будет практически мгновенным. Они ведь, несмотря на молодость, были высококлассными телохранителями. А в том, что они любой ценой постараются выполнить поручение верховного жреца по охране особы посла, он не сомневался.

– Эта часть города защищена пока еще не особо, – нарушил молчание скандинав, кивая на городские постройки левого берега, где среди них возвышалась громада зиккурата.

– Нынешний царь Дамик-илишу достроит эту стену за несколько ближайших лет, – заметил подошедший к ним Набонасар, – я собственными ушами слышал, как он давал такое поручение городским зодчим.

– Кроме того, он будет строить вокруг города еще одну стену, – сказал Хутрап.

– Разумно, – согласился скандинав, – а то ведь в случае осады города между стенами обычно выращивают урожай, помогающий прокормить население и войско, а у Вавилона такого межстенного пространства до сих пор нет.

– Это дело поправимое, – Хутрап поправил прическу, начавшую разрушаться от встречного ветерка, – не забывай, что город Кадингир еще только начинает зваться Вавилоном, еще далеко не все привыкли к этому имени. Да, кстати, а почему на плотах находятся ослики? – он кивнул на плот, плывущий спереди них, в задней части которого меланхолично жевали траву четыре ослика.

На плотах, находящихся позади, также было по несколько осликов.

– Ты не местный, – засмеялся Набонасар, – поэтому не знаешь!

Скандинав также улыбнулся.

– Все очень просто, – продолжал пояснять начальник охраны каравана, – видишь, как быстро мы плывем? Течение реки очень сильное. Добравшись до Ниппура, мы высадимся на берег, плоты разберем и продадим на дрова. Однако кожа дорого стоит, тем более уже сшитая по размеру кораблей, поэтому в торговых караванах ее подсушивают, грузят на осликов и отвозят домой, чтобы обтянуть затем новые корабли или плоты.

– Однако мы не собираемся возвращаться, – заметил посол.

– Но из Ниппура мы пойдем к восточному рукаву Евфрата, через который надо будет еще переправиться. Если не взять с собой кожу, как мы сможем сделать плоты для переправы?

– А почему ты решил, что нам надо будет строить столько же плотов и кораблей, что есть у нас сейчас? – спокойно спросил скандинав, – на мой взгляд, ты сделал ошибку, взяв осликов на каждый плот и корабль, перегрузив их этим. Видишь, большая часть плотов еле выступает над водой. Сейчас у нас два с половиной десятка плотов и полдесятка кораблей. При переправе через второй рукав реки, я думаю, достаточно будет пяти плотов. Нам же не сплавляться, а только переправиться. Мы выиграем за счет уменьшения количества плотов дня два-три, если не больше. Изготовить их полдесятка – это не три десятка. А переправа – это быстро. За день все сделаем.