Вязаные подарки разошлись у старушки дальше по родне, эти варежки были последними вещами с родины. Стала перебирать в уме: пока шла – руки не мёрзли, значит, была в них. Может, когда ключи перед домофоном доставала, сунула их в сетку и промахнулась? Тогда долежит до утра, одна кому нужна? Хотя – там козий пух, распустить можно…

Наворочившись, в четыре часа ночи поняла, что не уснёт. Встала, оделась, вышла в подъезд, спустилась на лифте на первый этаж – варежка лежала на батарее, кто-то поднял и положил. Вернулась в квартиру, разделась, легла и мгновенно уснула. И снилось ей, как её бабушка Наташа крутила веретено.

–

Праздничное выступление в Доме физкультурника. Мэдис, откуда обе дочки, теперь и внучка.

–

После балов.

«Всё, что было на корпоративе, останется на корпоративе». Эксперт по этикету призвала не обсуждать произошедшие на корпоративе «неловкие ситуации».

Золушка, ты поняла? Не бери в голову, душу и на веру, всё – обман, игры и козни начальства.

–

НГ блюдо.

Слушала про оливье у политолога, что, мол, досадно, когда оно – главное праздничное блюдо, как у бездомного, закусывающего на вокзале холодной закуской водку.

Не помню, чтобы кто-то в окружении использовал салат в роли главного блюда. Да и закуской – уж изредка (у меня тренд на салат Ингу сменился тбилисским). Горячее–мясное никто не отменял: сакральные утки с яблоками/ манты/ гусь запечёный/ пельмени и т.д. – просто фотографии с ними не развеиваются по лентам соцсетей, заигрывая мемом “скоро на каждом столе”, это – часть семейной жизни, о которой не треплются, она разумеется. Салат – обложка, преддверие к главному действу, которое внутри, начинка только для своих. В печи/ на столе – не на ветру/ в куплете/ газете.

–

Звонил мошенник, назвал по имени–отчеству, представился:

– Это Энерго…

– А что это?

– Компания, которая вам …, – дословно байку запомнить я не потрудилась, сразу была понятна цель.

– Сегодня можете прийти оформить договор?

– А зачем? – и он отключился.

Диалог был короткий и с ленцой. Мы поняли друг друга по интонации. Звонившего невозможно было представить не только за компьютером учреждения, но и охранником – чистый гопник. В очередной раз удивляюсь: сколько же информации, не конвертирующейся в слова (за ненадобностью), несёт тон и постановка голоса. В паре фраз считывается – сколько человек учился, на каком уровне общался, до какого дела допущен, в какой позиции – лакейской или специалиста…

–

Новогодний стол.

Не только блюда на нём, но и сам он трансформировался: по рассказам и фотографиям – в домах больше фуршеты, журнальные столики сменились кофейными, что облегчило чае- и кофе-питие. Классическое застолье-сидение в возрастных компаниях, вокруг которого крутится обслуживающая хозяйка, всё реже – если отношения на равных, то гостям неуютно общаться, когда не все расслаблены. Сейчас уже редко принуждают к блюду, от которого раньше было не отвертеться, когда сияющая хозяйка раскладывала каждому по кусочку на тарелку.

Это не родной двор, который как часть дома, где хорошо, когда дворник дядя Вася по-свойски шмякнет, в чём-то подправит, это – работа. Уже не тылы, а часть внешнего мира, место борьбы – за себя, за свой рост, своё развитие, становление, самодостаточность, идентичность.

Недавно я стала вести записи о прочитанном, наподобие читательского дневника. Там – откликнувшиеся цитаты, комментарии, продолжение диалога с автором. Его мнение плюс моё – мысленные векторы складываются в сумму. Чтобы не запутаться, записи размещаю в файл в алфавитном порядке по фамилии. Илишкина в нём оказалась между Иличевским и Искандером – соседство почётное и украшающее. “Сумма векторов” – не содержание прочитанных книг, не рецензии, а пристрастный отклик читателя с большей или меньшей включённостью психолога.