К рассвету я закончила описывать наши приключения в дневнике. Как раз успели просохнуть рисунки Фентхаима, его хижины, колодца из леса, дерева с белой листвой, драконида и сценки метания кинжалов.

– Сегодня третий день нашего пути после того, как мы покинули Крат, – сказал Сайрис, выйдя к повозке. Он всматривался вдаль, где вскоре должны были показаться крепостные стены Конраку. – Не люблю большие города…

– Если верить Фентхаиму, Бедфордия богата на разные расы, – сказал Велерус. – Однако на темного эльфа везде могут отреагировать негативно. Что насчет голиафа?.. Кто-нибудь из вас знает?

– Мы с Сайрисом никогда не бывали в больших городах за время нашего путешествия, – ответила Гулльвейг.

– Каким бы разношерстным не был этот город, – подал веселый голос Сфинкс, – ушками не светим, капюшончики поглубже, перчаточки на темные ручки, держимся не кучно – и нет проблем даже с голиафом и эльфами в команде!

И мы отправились в путь. Деревья в округе превратились в лес, все лучше была дорога. На глаза попадались повозки, одинокие путники, приманенная к дороге живность леса…

Ярко светило негреющее сейчас солнце, теряясь в золотой листве. Вскоре, на горизонте стали просматриваться крепостные стены; к ним тянулось много живых существ. Я с любопытством подсела ближе к козлам, где рядом с Сайрисом сидела Гулльвейг. В повозке остались Сфинкс, покуривающий трубку, и Велерус, прилаживающий за спину новый щит. Мне было боязно, а вместе с тем и интересно устройство очередного города. Однако, наличие разных существ даже в такой дали от него пробуждало желание спрятаться в повозке под лавкой, укрывшись всеми плащами своей команды. Я натянула капюшон, – моему примеру последовали и остальные, – и все-таки отсела, когда услышала, что Гулльвейг, не заметив меня со спины, обратилась к Сайрису со следующими словами:

– Лекта рассказала мне, что это именно ты исцелил меня тогда, в склепе, а не Шамикаль. В свете последних событий, я склонна верить ей. Пожалуйста, не вини ее, это я попросила сказать. Почему бы ты ни скрыл это от меня, я хочу сказать спасибо.

Они снова касались друг друга; Гулльвейг положила голову Сайрису на плечо и обняла за руку, не мешая ему вести лошадей, которым были обещаны достойные стойла. Сайрис повернулся к ней и поцеловал в висок. Посмотрев в повозку, он пересекся взглядом со мной, и я с удивлением отметила, что выглядел Сайрис печальным.

– Прости меня, – прошептал он.

– Тебе не за что просить прощения, – ответила Гулльвейг.

Я сощурилась, складывая все слова Сайриса о своей Богине воедино, но так и не смогла понять, опасаться мне его «платы» или нет. Но то, что что-то точно было попрошено взамен – стало очевидно.

К двум часам дня Сайрис обратил внимание каждого из нас на то, что творилось в стороне от дороги. Вообще, слышать что-либо от Сайриса само по себе было чем-то редким, а тут он говорил с такой интонацией, что даже Гулльвейг, задремавшая на его плече, проснулась.

Когда все мы сгрудились у козел, то увидели…

– Какая мерзость! – воскликнула Гулльвейг.

– Оно вообще… живое? – поморщился Сфинкс, словно перед ним снова появился вампир из склепа, от которого разило.

Я посмотрела на Сайриса. Он выглядел удивленным, хотя был некромантом, и тогда, под рассуждения Велеруса о том, по какой из голов бить, я вгляделась в то, что вызвало во мне… восхищение.

Широкое существо футов восемь в высоту было в прямом смысле слова сшито из прочих существ! Оно передвигалось на руках и ногах, некоторые из которых были соединены для большей крепости. Кожа с выпирающих туловищ натягивалась на остальное, чтобы обеспечить целостность произведению явно запретного и темного магического искусства. Торчащие отовсюду головы с безвольно разинутыми ртами сомнений не оставляли – материал для такой удивительной и одновременно ужасающей магии был мертв на момент его использования. Целиться в них было бесполезно…