Диля.

Приподнялся на локтях, и кровать пронзительно заскрипела, заставив боль в черепе откликнуться новыми ударами. Краем глаза заметил движение рядом. Я повернул голову – и увидел её.

Диля устроилась как дома, закутавшись в моё одеяло, словно личинка в коконе. Вся такая прекрасная, дерзкая и невозмутимая, с блаженной улыбкой на лице, от которой мне захотелось выругаться.

– Ну конечно, – процедил я сквозь зубы, откидываясь на подушку.

Её не должно быть здесь.

Кажется, она собиралась свалить к чёрту, едва мы кончили. Но тут вспомнила мой мини-бар и без зазрения совести начала оттуда пить, будто это её законное право. Моя последняя бутылка бурбона исчезала на глазах, а её насмешки о том, что я мог бы купить выпивку и получше, подлили масла в огонь. Поэтому мне не оставалось ничего более, как снова её отыметь.

А потом мы уснули.

Самое хреновое, что я не переваривал Дилю никогда. Да, она была чертовски хороша в постели, но любой разговор с ней днём, да ещё и на трезвую голову, был для меня пыткой. Вспоминать утро после такой ночи – ещё хуже. Мы оба давно обещали себе, что больше так не встрянем, но всё равно возвращались сюда снова и снова.

И ладно бы я испытывал дефицит внимания или секса. Но ведь нет.

Камал-Сити – город, где ты можешь купить всё, если у тебя есть средства: удовольствие, впечатления, женщин любой внешности. Но каждый раз я умудрялся вести на квартиру именно её – единственную, кто меня по-настоящему бесил (и при этом завораживал), кто залезал не только в мою постель, но и вытягивал наружу злость и сомнения, о которых я предпочитал не думать.

Я ткнул её пальцем в бок:

– Эй.

Диля сморщилась, – пробормотала что-то невнятное, прячась в одеяло. Но вскоре повернула голову, лениво приоткрывая один глаз, затем второй, с явным трудом.

– Макс, – буркнула она, точно обнаружив в своей еде таракана, – ты… опять.

Я пожал плечами, чувствуя, как горло саднит от спиртного:

– Я.

Она промассировала шею, потянувшись. Краем глаза я поймал, как под одеялом слегка колыхнулась её грудь – природа не поскупилась, именно третий размер сводил большую часть жертв с ума ещё на подходе.

– Ты храпишь, как старая бензопила, – проворчала я, стараясь переключить внимание от пульсирующей в висках боли.

– А ты жрёшь, как перед смертью, – отпарировала она, иронично фыркая. – Вообще, кажется, вчера ты был слишком пьян, чтобы хоть что-то услышать.

Мы оба выглядели как выброшенные на берег после кораблекрушения. Я хотел найти сигареты, но не мог вспомнить, где их оставил. Подумал, что встать – значит снова словить удар молотком в затылок.

– Где мои трусы? – вдруг спросила она, не поднимая взгляда.

Я пожал плечами:

– Шалавы вроде тебя знают, что такое трусы?

Она закатила глаза:

– Пошёл ты…

– Я-то пойду, а на тебе их всё равно не было.

Она приподнялась, и одеяло соскользнуло, обнажив её спину и бока. Плавные линии, тонкая талия, бёдра, которые сводили с ума, и кожа – гладкая, как мрамор, с лёгкой россыпью родинок. Диля провела рукой по груди, небрежно прикрывая. Я увидел, как набухли её соски от холода – вчера я забыл закрыть дверь на террасу.

Она с трудом встала, пошатываясь, словно ноги не успели отойти после нашей ночи. По полу были разбросаны её вещи: бюстгальтер, платье, туфли, плащ с шикарным воротником.

– Будешь сидеть и пялиться или хотя бы дверь прикроешь? – огрызнулась она, застёгивая лифчик.

– Сама закрой, если некомфортно, – отмахнулся я, но в итоге всё равно поднялся, прошлёпал к террасе.

Но в последний момент передумал. Пусть проветривается. Ей полезно. А у меня хоть голове полегче станет от свежего осеннего воздуха.