– В укрытия, парни, разбежимся, наблюдать не забываем! – отдал команду командир.

Бойцы спрятались по блиндажам, внимательно осматриваясь, чтобы не нарваться на какую-нибудь растяжку, ловушку. Где-то недалеко послышалась перестрелка, звуки автоматных и пулемётных очередей то усиливались, то стихали на несколько минут. Миномёты продолжали работать, порой мины взрывались совсем рядом с окопами. Мир и Алекс скрылись в одном блиндаже. Мокрая одежда на них, подобно холодному компрессу, быстро остудила разгорячённые тела. Скрючившись, друзья сидели, чуть ли не стуча зубами: их бил озноб. Перед блиндажом валялся труп, усеянный мухами; крыса-упырь лакала кровь. Почувствовав рядом живых людей, она заметалась, скрывшись под мёртвым телом.

– Вот же грёбаная война! – не удержался Мир.

– Эта чёртова война, скажу я так! Всю душу вывернула, когда же ты закончишься уже! – поделился Алекс своим видением ситуации.

Находясь на войне больше полугода, оба изрядно подустали, вымотались морально, психологически, физически. Грезившийся Алексу романтический ореол доблестного героя, которому не мешают любовные похождения на освобождённых территориях, померк в первые же дни его пребывания на войне. Друзья присели в блиндаже и, невольно бросая взгляды на труп перед входом, повели диалог, продолжая вздрагивать всем телом от непрекращающегося озноба.

– И не говори. Когда эта грёбана закончится?

– И сразу наш Мир помчится к Надежде! Или нет, не так: вначале, конечно, к своей ба, а уж потом к Надежде. Да, Мир?

– Конечно, к бабушке, дай ей бог здоровья!

– Так и не рассказываешь мне про неё, Надежду свою, ничего, ещё друг называется! Я вот тебе про всех своих рассказывал и рассказываю!

– Да нечего там рассказывать! Давай лучше ты о своих: у тебя историй много, и болтать ты умеешь знатно!

– А давай! Помнишь, когда вы с отцом моим всю ночь в полиции провели, показания давали, из-за драки там всё было?!

– Помню, конечно!

– Всё этот было из-за девушки!

– Естественно! Другого я и не ожидал от этой истории!

– Да слушай ты! Нравилась там мне одна, а у неё парень был. Да и парень-то хороший, спортивный такой, видный – не то что я, дрыщ обыкновенный! Я тогда тусовался в компании, в которой ты никого не знал, только в полиции, наверное, и видел их! Да и откуда тебе знать о них, домоседу такому?!

– Это тот видный стал инвалидом потом?

– Да! Слушай ты уже, домосед, что дальше было! Нравилась она мне безумно, прям до чёртиков её хотел, ночами заснуть не мог, всё она грезилась! Любовь, как я тогда думал, подкралась незаметно, сжимая душу, сердце мне: всё время думал только о ней! Подло, как же подло потом я поступил…

Зависла пауза. Алекс молчал, уйдя в себя. Крыса, вконец оборзев, вновь появилась в роли трупного кровососа. Мир, шуганув её, выбрался из блиндажа и, осмотревшись вокруг, оценил обстановку. Рация молчала, значит, оставалось пока сидеть и ждать. Прилёты от минометов становились всё реже. Мир залез обратно и продолжил разговор:

– Говоришь, подло. В чём же подлость, друг?

– А я стравил их! Парня объекта моего вожделения с боксёром одним! И ведь я-то знал этого боксёра, знал, как он отлично дерётся и что он безбашенный, покалечить может! А он – нет, не знал! Он ведь тоже был спортсменом, уверенным в себе. Только одно дело лыжи – он лыжником был, бегуном, – а другое – когда умеешь бить, сильно бить, точно бить по человеку! Я как опытный манипулятор столкнул их лбами на каком-то пустяке, зацепившись за слова, сказанные невзначай, я их сейчас даже и не вспомню! Я, хитрожопая сволочь, не полез сам драться, понимая заранее, что могу быть опозоренным в её глазах, что, скорее всего, буду битым, а сделал это чужими руками! Как подлец! И что теперь? Одного посадили, другой стал инвалидом!