– Эта бешеная баба молчит?

– Да, сэр!

– Выводите…

От входа боевики погнали избитую жгучую брюнетку в камуфляже, лет двадцати восьми-тридцати с красивой пышной шевелюрой, забранной на затылке. Лицо её выражало презрение.

– Огонь!

Винтовочные пули раскрошили кирпичи. Женщина с окровавленным лицом повалилась среди мертвецов.

Капитан, будто забыв про неравное число противников, рванул с плеча рюкзак, одним рывком сдёрнув шнур…

Последнее, что ощутил старший группы боевиков, была горячая волна воздуха в спину и разрывающая боль удара в голову… Он не почувствовал своего крика, сознание падая в бездну слышало только отчаянные крики его бойцов…

Связка «штилхенгранат» расшвыряла на куски троих боевиков. Ещё двое, схватившись за головы, корчились на земле. Выбежал третий, но тут же получил нож в горло.

Фигура в рваных пятнах камуфляжа подошла к недобиткам и с будничностью мясника довершила дело…

Его взгляд уткнулся в тело Вацлава… «Эх ты, бродяга. Сколько ведь обманывал судьбу… Видимо, команда на ликвидацию исходила даже раньше наших умозаключений… Но кто?».

Капитан стукнул по стене. Призраки в чёрном были, всё же, со знаками различия-красными нашивками с набранной зелёными буквами пластизолем, надписью – «Sentinels»28. На хрипящих шеях болтались овальные личные номера с гравировкой винтовочного патрона в круге. Полный набор показной избранности экстремистов был налицо.

Он услышал слабый стон из клубка мертвецов – трепыхалась женская рука в камуфляже.

Картина получалась совсем невесёлая – Вацлав явно здесь появился не один, а короткая реплика командира боевиков явно намекала на то, что женщина есть единственный случайный свидетель произошедшего с Вацлавом и его товарищами. Потрясти бы хорошо её эту пани без пана…

Взвалив её себе на плечи, он пошёл в дом. Хотя бы одна живая душа должна была тут остаться. Первая же дверь направо был приоткрыта

Просторная комната была и смотровым кабинетом, и перевязочной, и небольшой палатой на две койки. Здесь же стояли вдоль одной стены кушетка и стеклянный стерильный шкаф с медикаментами и инструментом, чуть поодаль комод-картотека и рабочий стол. Капитан положил женщину на койку, обратив внимание на трёхцветную нашивку на левом рукаве – «АА». «82-я воздушно-десантная… Странно, у Михалёва не было данных о переброске в американскую зону новых частей…».

На шум прибежал лысоватый хозяин кабинета в белом халате и истерично начал ругаться, сильно картавя немецкую речь.

– Кто вы? Зачем вы тащите эту женщину сюда?

–А ты что раненых не видел? Хоть и не война, а только попробуй помощь не оказать! Если надо – заплачу! Не хочешь – пристрелю. Имя, род занятий?! Говори!

Рука капитана потянулась за «браунингом».

– Я умоляю вас, не стреляйте! Я всё скажу! Я – Анри Блюм! Меня наняли как врача эти люди в чёрном! Мне страшно от этой вакханалии! Меня и так тут мушке держат за каждое слово!

–Что? Наёмник, значит, и кого попало лечить не станешь?

– Я приехал сюда неделю назад. У них здесь целая казарма, их было изначально человек пятнадцать, вместе с этим, в кожаной куртке. Они его звали «Капитан», он меня и вербовал во Франкфурте. Где оставшиеся в живых – не знаю. Они уехали на грузовике ночью и могут вернуться.

–А откуда взялись люди в штатском и эта дама?

– Их привезли два дня назад, сильно избитых. Этого большого поляка и его людей мне ужасно жаль. Они работали до этого на ремонте дизельной станции в Хаазебурге, в восьми километрах отсюда, я видел их в городе.

– Но дама-то явно не в штатском.

– Я всего не знаю.

Надо было ослабить напряжение разговора. Врач явно выглядел запуганно.