Судьба нашей бабушки довольно интересна. Еще в детском возрасте она примерила монашеский головной убор монахини, которая гостила у них. Монахиня тогда и предсказала Александре монашескую судьбу. Позже так и случилось. После выдачи замуж дочерей и женитьбы сына она ушла в монастырь и приняла имя черноризицы Антониды (черноризиц, черноризица – устар. монах, монашка, чернецы). Дальнейшая судьба ее неизвестна.

Но вернемся к моим родителям. После свадьбы приданое матери (рукоделие, занавески, посуду, белье, одежду, обувь) привезли в Быньги в дом, где жила семья отца в сундуках изготовления Демидовского завода.

Захватошины Зинаида Киприяновна и Нефёд Никитич в 1919 году

В первые же годы совместной жизни с женой наш отец построил свой дом по Большой улице (сейчас это улица Ленина) рядом с Красной церковью. Дом был кирпичный, большой, в два этажа.

К 1931 году у моих родителей уже была большая семья. К тому времени родились мои старшие братья: Михаил – рождения 18.07.1922 г., Алексей – 25.05.1924 г.р., Роман -23.07.1925 г.р., Александр – 16.06.1927 г.р., Василий -20.04.1930 г.р. До Михаила у моих родителей было еще двое детей: сын Иван 1919 г.р. и дочь Зинаида 1920 г.р. Но, к сожалению, они умерли в младенчестве.

В те времена у россиян и в особенности у староверов были большие семьи, так как тогда не допускались аборты или иные способы прерывания беременности. Это считалось на Руси великим грехом.

Как и большинство жителей царской России, отец и мать были малограмотными (закончили 1–2 класса церковной школы), но умели писать, читать и считать.

В годы НЭПа рядом с домом семья построила маслобойню, на которой производили льняное масло. Семя льна для производства масла привозили с Ирбитской ярмарки. Льняное масло было маслом широкого применения.

Оно шло не только в пищу, из него делали олифу и всякие мази, чего нельзя было сделать из других растительных масел. Другие растения – маслоносители, как подсолнух или хлопок, либо плохо, либо совсем не родились на Урале.

После смерти Ленина и укрепления власти Сталина, последний решил покончить с НЭПом, как с наследием проклятого капитализма. Это коснулось всех производителей какого-либо продукта.

В том числе и мелких производителей, какими была семья Захватошиных. Власти заставили закрыть маслобойню.

Для того чтобы прокормить семью, отец стал работать в Невьянске на скотобойне.

Но с прекращением НЭПа жизнь в СССР не остановилась. В городах и деревнях жизнь продолжалась. Конечно, родителям было труднее вести хозяйство, а у ребят жизнь кипела. У них не было праздности, скуки, уныния. Старшие помогали следить за малышней и помогать по хозяйству, а когда выпадало свободное время они играли в лапту, в городки, в шаровки, в лошадки. Всегда весело проходили Рождественские святки. Девушки в это время гадали на женихов. А вечерами молодежь ходила на колядки. Переодевались в ряженых, кто во что горазд. Выворачивали тулупы, надевали на лицо самодельные страшные маски, изображающие чертей и зверей, и ходили по улице от двора ко двору и просили дань в честь Рождества Христова. Хозяйки нарезали ряженым пирогов, угощали чаем, а те изображали какую-нибудь страшную сценку, а потом с шумом, гамом и смехом шли к следующему дому. Об этом хорошо написано в очерке А. Корюкова в «Областной газете»:

«ДЕРЕВЕНСКАЯ «ВОЛЬНИЦА»

В годы моего детства в деревнях кипела жизнь. Не было праздности, скуки, уныния. Ребята играли в лапту, в городки, в шаровки, гоняли «попа». Младшие, как я, например, и мой дружок Колька Балуев играли в лошадки. При этом одного запрягали, как бы коня, надевали сбрую, вожжи, на грудь колокольчик и – айда, бегай по широкой улице, босиком по мягкой травушке. А Колька при этом рыл землю ногой и лягался, как настоящий жеребец.