С тех пор как молодой Виндибур решил жить один, благо от деда ему достался небольшой домик, он не слишком-то баловал свой желудок. Желание жить отдельно от многочисленных родичей возникло не из-за неприязни к ним. За этим было даже подобие теории. Олли всерьёз полагал, что чем дальше он будет находиться от материнской родни, тем слабее на него будет действовать прабабкино проклятие. Кстати, родня считала точно так же, но только в интересах собственного душевного спокойствия.

Немного подзакусив, друзья пребывали во благости. В камине потрескивали сухие поленца, дурные вести откуда-то издалека становились чем-то ненастоящим, а непогода за окном только способствовала ощущению уюта.

– Да ну их всех… – неопределённо махнул рукой Пит. – Озеро какое-то… Давай лучше в лото сыграем. Уж сегодня я тебя точно обставлю!

– Как бы не так! – оживился Олли.

И невысоклики, забыв обо всём, принялись играть.

Несмотря на проливной дождь, у Хойбилонского магистрата (сравнительно недавнее новшество в общественной жизни народа), было особенно людно. Совет во главе с Магистром невысокликов заседал уже более трёх часов. Общественность же, как ей и положено, толпилась под сенью западной колоннады, томясь в ожидании и перемывая косточки заседающим.

Совет был внеочередным и даже чрезвычайным. Вернее, чрезвычайным он стал сразу по прибытии гонца от Магистра гномов Будинрева.

Сначала на повестке дня высокого собрания было два вопроса. Первый "О берегоукреплении в связи с разливом Дидуина", а второй "О переносе ежегодной ярмарки на более подходящее время", по тем же причинам. И если по первому пункту разногласий с самого начала не предвиделось, то перенос ярмарки предвещал бурные споры. Представители семейства Виндибуров ( а в совете их было двое) и мысли такой не допускали.

Пытавшийся увещевать виноторговцев Магистр невысокликов Алебас Кротл уже сорвал голос, споря с упрямыми Виндибурами. Неизвестно, чем бы это закончилось, а заседания Совета в магистрате Хойбилона славились своими потасовками и по более незначительным вопросам, но тут в зал ввалился забрызганный грязью гном.

Сбросив с головы капюшон, он прошёл в президиум и протянул послание Магистру невысокликов.

– От Магистра гномов Амида Будинрева! – резким, хриплым голосом произнёс гонец.

– Что твоя ворона прокаркала, – шепнул Годо сидевший рядом Мэд. – Такие, как он, хорошие вести не принесут.

– И то правда, – кивнул Годо. – А бумага-то важная…

Зал, затаив дыхание, наблюдал за тем, как менялось лицо Алебаса Кротла, читающего письмо. Его брови то вопросительно поднимались, то грозно сдвигались. Нахмуренный лоб явно не сулил ничего хорошего. Наконец, оторвав потяжелевший взгляд от свитка, Кротл медленно огляделся.

– Не время… – только и вымолвил он, в упор посмотрев на открывшего было рот толстяка Годо.

Олли и Пит не могли упустить случая понаблюдать за происходящим в магистрате. Вернее, Олли мог бы обойтись и без хлюпанья по раскисшим улицам под дождем, но Репейник, как всегда, выволок его из тёплого дома леший знает за какой надобностью.

– Не будь дураком, пошли, а то упустим самое интересное, – нудил он, пританцовывая вокруг Олли. – Я слышал, твои родичи хотят устроить знатную бучу по поводу переноса ярмарки. Бьюсь об заклад, кислокапустникам (так юные невысоклики называли поборников старых нравов) сегодня не устоять!

– Да какого мне мокнуть сегодня, когда я завтра и так всё узнаю! – Отбрыкивался Олли.

Но Репейник не отставал.

– Кто собирается мокнуть? Представление обеспечено в лучшем виде. Я знаю лазейку на чердак, не пожалеешь.