Чтобы обнаружить движущие силы и их видоизменения, необходимо одно предварительное допущение. Фрейд и большинство аналитиков подчёркивали как основной принцип, что задача анализа выполняется путём раскрытия либо сексуальных корней некоторого импульса (например, специфических эрогенных зон), либо инфантильных образцов, повторением которых считается этот импульс. Хотя я разделяю убеждение, что полное понимание невроза невозможно без восстановления истории, доведённого до условий раннего детства, я полагаю, что генетический подход, при его одностороннем применении, скорее запутывает, чем проясняет рассматриваемый вопрос, поскольку он ведёт к пренебрежению реально существующими подсознательными стремлениями и их взаимодействием с иными наличными стремлениями, такими, как побуждения, страхи и защитные меры. Генетическое понимание полезно лишь в той мере, в какой оно содействует функциональному пониманию.

Исходя из такого убеждения, я обнаружила, что при анализе самых разнообразных видов личности, с различными типами неврозов, различающихся возрастом, темпераментом и интересами, происходящих из разных общественных слоёв, содержание динамически центральных конфликтов и их взаимодействия были во всех случаях весьма сходны[18]. Мой опыт психоаналитической практики был подтверждён изучением людей вне этой практики и персонажей литературы. Если освободить повторяющиеся проблемы невротиков от фантастических или нелепых черт, которые эти проблемы нередко принимают, то трудно не заметить, что они лишь количественно отличаются от проблем, беспокоящих нормального человека нашей культуры. В подавляющем большинстве все мы сталкиваемся с проблемами соревнования, страхом неудачи, эмоциональной изоляцией, недоверием к людям и к самим себе; и все эти проблемы, как и многие другие, встречаются при неврозах.

Тот факт, что большинство индивидов некоторой культуры сталкиваются с одними и теми же проблемами, приводит к заключению, что эти проблемы создаются специфическими условиями жизни, присущими этой культуре. Поскольку в других культурах движущие силы и сами конфликты отличны от наших, представляется очевидным, что наши проблемы вовсе не относятся к “природе человека” вообще.

Таким образом, говоря о невротической личности нашего времени, я не только имею в виду, что имеются невротические личности с существенными общими чертами, но также и то, что эти основные черты сходства выработаны, главным образом, трудностями, свойственными нашему времени и нашей культуре. И насколько это позволяют мои познания в социологии, я покажу в дальнейшем, какие именно трудности нашей культуры ответственны за наши психические конфликты.

Справедливость моих предположений об отношениях между культурой и неврозом должна быть проверена совместными усилиями антропологов и психиатров. Психиатрам следовало бы изучить при этом не только способы проявления неврозов в различных культурах, как это уже делалось с точки зрения формальных критериев, таких, как частота, интенсивность и типы неврозов; они должны были бы изучить их, в особенности, с точки зрения основных конфликтов, порождающих неврозы. Антропологам следовало бы изучить те же культуры с точки зрения психических трудностей, создаваемых ими для индивида. Один из способов, в которых проявляется сходство основных конфликтов, есть сходство установок, открытых для поверхностного наблюдения. Под поверхностным наблюдением я понимаю то, что хороший наблюдатель может обнаружить без использования психоаналитической техники, в применении к лицам, с которыми он хорошо знаком, – к самому себе, своим друзьям, членам своей семьи и своим коллегам. Я начну с краткого обзора таких возможных наблюдений.