Электрический разряд тока пробивает меня от макушки до пяток.

Наши с Тамерланом взгляды встречаются в воздухе.

Я знаю, что мы делим сейчас одну мысль на двоих.

Месяц назад.

Месяц.

Корпоратив.

Его взгляд, тепло его рук. Мощь родного, такого знакомого тела. Слова, которые он шептал мне на ушко…

Это было моим на одну короткую ночь.

А потом он, оказывается, вприпрыжку побежал делать предложение другой.

– Как трогательно, – выдыхаю я, заставляя себя выпрямиться и отвести взгляд. – Поздравляю.

– О, вы же хотели что-то обсудить с Тами… Знаете, я действительно могу оставить вас на минутку. А потом мы снова продолжим выбирать ресторан для торжества.

Ксюша поднимается с колен Тамерлана.

– Сядь, – тот резко дёргает обратно, удерживая в своих руках. – Мы обсудим всё вместе.

Его пальцы сжимаются на её талии – так властно, так интимно.

Пряча за спиной кулак, чувствую, как ногти врезаются в кожу ладони.

Чуть выше горла, там, где обычно сидит моя гордость, не позволяя мне ляпнуть лишнего, теперь растёт комок боли. Неловкий, колющий иглами, и готовый взорваться потоком старых обид и упрёков.

Почему ты с такой лёгкостью идёшь дальше, Тамерлан, тогда как я вынуждена вариться в нашем прошлом, выискивая в твоих давних поступках подтверждение своей несостоятельности, своей непригодности, как женщины?!

В тебя не тыкали иголками, не накачивали убойными дозами гормонов, от чего твоё тело бесконтрольно видоизменялось, а мозги заволакивало ватой.

Ты не рыдал, по часу сидя под горячим душем, когда всё в очередной раз катилось в тартарары.

А теперь ты… Женишься.

Мне нужно бы порадоваться за него. Порадоваться, что хоть у кого-то из нас получается жить без оглядки в прошлое, но…

Радости нет.

Есть только жгучее и неуместное чувство, что меня предали. И нашего нерождённого ребёнка тоже – предали.

Разворачиваюсь, чтобы уйти.

Но голос Тамерлана – резкий и сухой, снова режет воздух.

– Яра!

Останавливаюсь, оборачиваясь.

– Что ты хотела обсудить?

На секунду меня подкашивает, будто от удара в солнечное сплетение.

До дрожи хочется выкрикнуть правду, но внезапно осознаю, что нет.

Не стану.

Имею ли я теперь право на то, чтобы вмешиваться в его новую жизнь?

Имеет ли он теперь право быть отцом для этого ребёнка?

– Я просто хотела… Обсудить проект. У нас с командой возник вопрос по материалам.

Тамерлан молча смотрит на меня. Дольше, чем нужно.

Поджимает сурово губы.

– Разберёмся с этим позже.

Я киваю и хватаюсь за дверную ручку.

– Ярослава, подождите! Вот, у меня с собой! – Ксюша выныривает из объятий Тамерлана, подхватывает сумочку с края стола и бежит ко мне, цокая каблуками. – Всегда ношу его, на всякий случай. Вам не повредит. Нельзя жить с такими синяками…

Ехидно скалится.

Протягивает миниатюрный тюбик крема.

В ноздри мне бьёт аромат её парфюма – сладкий, приторный и тошнотворный запах вишни.

Снова чувствую рвотные позывы.

Не хватало для полного счастья вывернуть желудок на дизайнерские туфли невесты Тамерлана…

– Спасибо за беспокойство, но мои синяки прекрасно чувствуют себя на моём лице.

Вздёрнув подбородок повыше, покидаю кабинет и бегу в оазис, чтобы прийти в себя.

Путь обратно до моего кабинета проходит как в тумане.

Каблуки стучат по мраморному полу, но звук кажется далёким, будто я вязну в толще воды.

Тошнотворный, приторно-сладкий шлейф вишнёвого аромата всё ещё окружает меня, как липкая паутина, от которой не отмахнуться. Кажется, я пропитана им с ног до головы.

Слова Тамерлана о помолвке, с таким холодным равнодушием слетевшие с его губ, до сих пор висят в воздухе, будто назойливые комары. Они жужжат в ушах, заставляют стискивать зубы, и мне отчаянно хочется размахнуться и хлопнуть чем-то тяжёлым, чтобы раз и навсегда раздавить этот раздражающий звук.