Изменилось всё, когда мне исполнилось четырнадцать. Эльнур стал смотреть на меня иначе, взгляд его из дружеского превратился в тягучий, обжигающий. Эльнур стал строже: если раньше он позволял себе поучать меня из-за заботы, то теперь — нет, для него я перестала быть навязанной обузой, став, как он признался, любимой девушкой.

Его признание я приняла как что-то неизбежное, само собой разумеющееся. С родителями Эльнур объяснился сам, попросив разрешения ухаживать за мной, и родители это разрешение дали легко. А в семнадцать лет я получила предложение и кольцо на палец. Думала, отец и дедушка обрадуются еще сильнее, но папа почему-то попросил не торопиться, хотя Эльнур ему как второй сын, я знаю.

Обещание я дала, да и сама хотела отучиться, хоть немного успеть пожить вольной жизнью, и уже потом чтобы свадьба, дети, быт… а Эльнур расстроился, что ждать придется.

— Севиль, — вздохнул он, выезжая с парковки.

— Что Севиль?

— Мне дико слышать от тебя такое предложение.

— Оно не первое, — буркнула я, и отвернулась от жениха.

— Я думал, в прошлый раз ты перепила.

— Я бокал вина выпила всего! — воскликнула, вспоминая как для храбрости выпила на своё девятнадцатилетие, которое мы праздновали в конном клубе. Старшие тоже контроль из рук выпустили, танцевать пошли, молодость свою вспоминали. И я решилась: Эльнур ведь жених, а не кто попало! Всё равно мне только с ним и суждено быть, так зачем ждать первой брачной ночи?

Да и тело начало требовать, особенно ночами, не во сне, а в том самом странном состоянии полудремы по телу волнами пробегала нега, заставляющая облизывать губы, выгибаться, вдыхать глубоко-глубоко, требуя покалывающим губам поцелуев, коже — прикосновений, и… чего-то большего — того, что только мужчина дать способен.

С Эльнуром мне всегда было приятно целоваться. Я любила ходить с ним под руку, жених у меня красивый, не стыдно за него: высокий, яркий, черноволосый, губы такие пухлые, что даже завидно! С ним можно, — подумала я, — только с ним! И с ним должно быть приятно, ведь как иначе?

И момент был удачный: праздник, никакого контроля от старших, вино, и Эльнур с таким восхищением смотрел, целовал бесконечно, а потом… оттолкнул! Как только я захотела дальше пойти — остановил меня!

Ох, как стыдно мне было. Но больше — обидно, вот только высказать ему обиду я не могла, стеснялась. А Эльнур на следующий день вёл себя так, словно ничего не случилось: также сопровождал на праздники, водил на свидания, целовал, просил ускорить свадьбу.

— Я и тогда хотела, и сейчас хочу, — заявила я упрямо. — А ты не хочешь, вижу. Я что, страшная?

— Севиль, не разочаровывай меня.

— Чем? Предложением заняться сексом? А что, от другой получаешь, потому от меня не надо?

— Ты себя как девка ведёшь сейчас — тем и разочаровываешь, — процедил он, прибавив скорость, превышая на разрешенные двадцать километров. — С больной головы на здоровую не перекладывай, от другой я получаю? А может ты сама вместо учёбы от однокурсников получаешь то, что от мужа положено получать?

— Ты больной? — крикнула я.

Не сидел бы за рулём — пощечину бы влепила.

— Я? Нет, не больной. Я, как раз, здоровый. И хочу невинную невесту.

— Так убедился бы, что я невинная! — мятежно заявила я, хотя уже ничего не хочу от этого козлины.

— Севиль, давай уже свадьбу дождёмся. Раз так хочешь — это повод не ждать до диплома, можем за пару месяцев всё организовать, и по правилам поступим. Иначе я не смогу в глаза твоему отцу смотреть, понимаешь ты это?

— Не понимаю, — дернула плечом.

Обида еще сильнее, чем в мой прошлый день рождения. Тогда было мало слов, больше действий, и из-за этого всё воспринималось не так болезненно. А сейчас мне прямым текстом парень сказал: хочешь секса — становись женой. Маньячкой озабоченной себя чувствую, хотя просто хотела взрослой стать, наконец.