Мне это нравилось.

Кетрин уже ждала. Она сидела на лавке, скрестив ноги, с телефоном в руках, одетая как всегда – будто сошедшая с глянцевой обложки. Но без пафоса. Просто уверенная в себе.

– Приветик, Агата, – она улыбнулась уголками губ, вскидывая брови.

– Привет, Кетрин. Так… рассказывай. Что вчера было?

– Самые интересные моменты я тебе уже озвучила, – усмехнулась она и встала. – Ты точно хочешь всё знать?

– Хочу. Особенно… что было между мной и Брендоном… в туалете?

Она посмотрела на меня чуть дольше, чем стоило бы. Потом пожала плечами:

– Я не знаю. Он завёл тебя туда, вы пропали минут на пятнадцать. Я хотела потом спросить, но раз ты ничего не помнишь, не буду давить.

– Интересно… – я прикусила губу, в голове зашевелились смутные образы, как будто тень воспоминания прошла по стеклу.

Мы заказали по капучино и по круассану. Сели за столик у окна. Разговор потёк легко. Мы смеялись, обсуждали всё подряд – фильмы, идиотские учительские будни, мужчин, даже детство.

Я ловила себя на мысли, что мне этого не хватало. Человека, с кем можно быть не «учительницей», не «проблемной девочкой» – просто собой. Без фильтров.

– Слушай, Кетрин… – я сделала глоток. – А кто были те два взрослые мужчины, с которыми ты вчера сидела? В баре. Они выглядели… солидно.

– О-о, – хмыкнула она, – ну ты же у нас скромная девочка, как бы тебе сказать помягче…

– Не надо мягко. Говори как есть. Мы уже как будто сто лет знакомы.

– Ха! Согласна. Тогда по-простому. Это – «папики». Я знакомлюсь с такими, у кого есть деньги. Они за всё платят, покупают, балуют. А я… просто милая девочка рядом.

– А ты что им взамен? – я прищурилась. – Только не говори, что спишь с ними.

– Нет, ты чего? – Кетрин рассмеялась. – В конце вечера я подливаю в их выпивку немного клофелина, забираю кошельки, карты, часы, деньги. Сажаю их в такси. Некоторых довожу домой, как добрая фея. А они утром ничего не помнят. А я – счастливая, свободная… и при деньгах.

Я резко замолчала.

Чёрт. Это же…

Нет, Агата, не смей даже думать об этом. Это не ты. Ты не такая.

Но внутри что-то крутилось. Странное. Беспокойное. Притягательное.

– Хочешь, я как-нибудь найду тебе такого папика? – с интересом спросила Кетрин, глядя на мою реакцию.

– Что? – я словно очнулась. – Нет… не надо.

(пауза)

– А клофелин… он дорогой? Могу ли я… ну, у тебя… на одного человека приобрести?

Она замерла. В её глазах на секунду мелькнуло что-то серьёзное.

– Воу-воу, детка, полегче. Ты чего? Зачем тебе это? Кто-то обидел? Или… хочешь кого-то проучить? Я помогу. Только скажи.

– Мне просто нужно. Без лишних вопросов. Сможешь достать?

Кетрин наклонилась ближе, её взгляд стал внимательнее. Она какое-то время молчала.

– Могу. У меня с собой. Одного хватит. Тебе – просто так.

– Спасибо, – я кивнула, глядя в её глаза.

Она медленно достала из сумки маленький прозрачный пакетик. Аккуратно, незаметно передала мне под столом. Внутри была одна таблетка.

– Этого точно достаточно? – спросила я тихо.

– Поверь, более чем. С этим надо аккуратно, Агата. Очень аккуратно.

Я спрятала пакетик в сумку.

Она не стала задавать больше вопросов. Поняла, что бесполезно.

А я… сидела, глядя в пенку капучино, будто там можно было найти ответ.

План созревал во мне, как яд. И он уже пускал корни.

Мы болтали с Кетрин ещё минут десять. Она была на удивление лёгкой в общении, забавной, даже искренней – насколько это возможно, когда человек рассказывает, как без стыда обворовывает «папиков». Я слушала, кивала, отвечала что-то в тон, но мысли были где-то далеко.

Пакетик с таблеткой лежал в моей сумке. Маленький, почти невесомый. Но чувствовался так, будто я носила в кармане камень.