- Ты приготовишь нужные мази и настойки, которые помогут Лайан. Сколько на это потребуется времени?

- П-пять… дней, - прошелестела северянка, бросая в его сторону испуганный взгляд.

Аид только прищурился. Путь не надеется, что это время ей удастся прикрыться работой. Он уже решил, как поступит со строптивой рабыней.

- Приступай сегодня же. К вечеру я хочу видеть первые настойки...

Рядом возник слуга, и девушку увели в рабочие покои лекаря. А султан обернулся к нему.

- ...За пять дней пять милостей. Моя сокровищница – твоя, - сверкнул черными глазами.

Радоваться бы, но даже это не могло остудить кипевшую в крови ярость. Северянка – только его! Никто не имеет права распоряжаться девчонкой, даже султан! Пульсирующая темная вена на шее Таира вдруг стала особенно привлекательна. И кончики пальцев полоснуло болью – вместо ногтей проступили когти.

Аид прикрыл глаза, отчаянно борясь с пламенем, просившимся на волю. Нельзя! Он мог бы спалить весь дворец, но часть его понимала – это глупость! Из-за какой-то девки? Северянка и так очень скоро будет давиться под ним стонами.

Перед глазами мелькнуло воспоминание обнаженного тела, распластанного на простынях. Такая гибкая и светленькая. Ему нравилось смотреть на различия их кожи.

Гнев испарился, уступая место похоти.

- Не боишься, что я унесу самое ценное, - ухмыльнулся криво.

Взгляд султана потеплел, а широкие плечи расслабились.

- Самое ценное не в сокровищнице, друг мой. Совсем не там…

Аид фыркнул. Нет уж, для него это - сказки. Такие же, как о Властителе шайтанов, чье сердце было покорено простой смертной. И пусть они носили одинаковые имена, но легенды есть легенды. А вот сокровищница – это уже реальность. Как и северянка в его постели. Нужно лишь немного времени.

***

- Бакир, ты живой!

Ильва не могла сдержать облегченного вздоха, чем весьма удивила юношу. Он даже оторвался от колб и стеклянных палочек.

- Почему я должен быть мертв, о белоснежная?..

Белоснежная? Наверное, выражение ее лица было слишком удивленным – Бакир весело фыркнул.

- ...Твои волосы будто выбеленный на солнце лен, а кожа подобна молоку из-под породистой кобылицы. Если бы не льдистый кристалл на твоей шее, сейчас бы пришлось стряпать мазь от ожогов. Восточное солнце очень зло к северянам.

Ильва схватилась за пылавшие щеки. Бакир вроде бы не сказал ничего особенного, а сердце почему-то ускорило бег.

- Моя мать была очень… светлой, - пробормотала, хватаясь за кончик косы.

С момента ее плена волосы сильно отросли, но Джаниб запрещал их ровнять, и демон наверняка последует его примеру. А ведь это тяжело – таскать такую гриву!

- А отец? – изогнул черную бровь юноша.

- Отец? – Ильва даже растерялась. – Ах, он… Не знаю. Травницы редко слышат о своих отцах. Когда настает время, женщины нашего ремесла уходят из селений, чтобы выбирать себе, хм, мужчину. Ненадолго, - закончила, опять покраснев – слишком обескураженно выглядел Бакир.

- Женщина сама решает, кто будет отцом ее ребенка? – уточнил немедленно.

От чего-то Ильве стало досадно – разве это так удивительно? И вообще, женщины ничуть ни хуже мужчин!

- Это плохо? – буркнула, направляясь к шкафчику, в котором хранились стебли и сушеные ягоды.

Бакир пошел следом.

- Ну… родители лучше знают, под чьей защитой должна быть дочь.

- То-то я смотрю, что женщинами торгуют, словно кобылицами, - не удержалась Ильва.

- Только бедными или теми, чьи отцы не заботятся о семье, как дОлжно.

- А гаремы держать тоже «дОлжно»? - передразнила, доставая коробочку с высушенной черникой.

Но Бакир не понял ехидства.

- Если мужчина может содержать жен, то да. Семья – есть благодать, а благодати много не бывает...