Кричит мне громко о каком-то «но»…
– Быть может в этом «но» опроверженье?
– Конечно, да! Откроюсь, не тая,
Что в этот час святое провиденье
Вьёт нить судьбы грядущей для меня.
Наука молчания
«Люди учатся, как говорить, а главная наука – как и когда молчать»
(Л.Н.Толстой)
Подлунный мир – ручей противоречий.
Учась искусство речи постигать,
Приходим часто к истине извечной:
Наука в том – когда и как молчать.
Порою принимая бессловесность
За дар невразумительным сынам,
Нам до́лжно знать, молчания бесценность
Присуща лишь великим мудрецам.
В орнаменте словесных оборотов
Подчас утерян смысл, и пустота
В устах велеречивых полиглотов
Тождественна воде из решета.
Иная речь всего лишь мелководье,
Понять её легко, нащупав брод.
Молчание – вот омутов угодье,
Вас выручит не слух, а разум-плот.
Что словеса? Умение учиться
Резьбе из сочетаний слов и фраз.
Нож и стамеска могут затупиться,
Неведом для молчания отказ.
Молчанию несвойственна измена.
Увы, нет веры ветренным речам.
Кто избежал их сладостного плена,
Судил не по словам, а по делам…
– Уметь смолчать? Какая в том наука? —
Меня приятель хлопнул по плечу.
Я – не мудрец, но мой ответ для друга:
– Ты говори. Я, лучше, помолчу.
Открывая глаза
«В наши дни люди всему знают цену, но ничего не умеют ценить».
(Оскар Уайльд)
Подползло со спины безрассветное смутное время:
Цену знают всему, ничего не умея ценить,
Нувориши мошны – бездуховно-продажное племя,
Разорвавшее с честью последнюю тонкую нить.
Им, оценщикам, мать на вершину горы Нараяма
Не составит труда отнести и постыдным считать.
Нет души у таких, поглотила зловонная яма
Всё, чем их с молоком напитала родимая мать.
Но не застит глаза завсегдатаям модных бутиков
Прейскурант на шмотьё, коли это продвинутый бренд.
– Буду жить напоказ! – вот девиз ограниченных фриков,
Где на совести бирка с позорным клеймом «секонд-хенд».
Мастера в ремесле обналичивать верность и дружбу,
Разменяв на гроши, то, чему не бывает цены.
Что сподобило их заступить на бесстыдную службу
Золотому тельцу, исполняя каприз Сатаны?
Разве можно сравнить озорную мелодию ветра
Предвесенней поры с сальным шелестом мятых купюр?
Разве можно сменять сень сибирского крепкого кедра
На затопленный светом фальшивый и душный гламур?
Как-то классик сказал, что иное безмерное благо
Никогда не заменит единой слезинки дитя.
Но не слышит резона прожжённый ценитель-деляга.
Не дождаться немощным от них ни глотка, ни ломтя.
Может я утопист, но надеюсь, очистим от скверны
Пресловутых дельцов наш приход. И Мессия придёт!
И взойдёт над землёй в ослепительных красках бесценный,
Не сравнимый ни с чем нашей общей надежды восход.
Обременённый
«Не позволяйте часам и календарю затмевать тот факт, что каждая секунда жизни есть чудо и тайна»
(Герберт Уэллс)
Луч солнца рыжей кошкой на фасаде
Скользнул к окну, царапаясь в стекло.
Мне планы дня – мои заградотряды —
Напомнили о том, что рассвело.
Взирает с укоризной испещрённый
Задачами настенный календарь.
Проснулся таймер, словно удивлённый,
Неистовый, настойчивый звонарь.
Сорвался день в безумном марафоне,
Кружится смысл вокруг своей оси.
Скорее бы в шальном аттракционе
Пробили полночь старые часы.
Найти бы силы вырваться из плена
Параболы амбиций и задач.
Должна же быть большая перемена
И финиша разорванный кумач?
Мне ощутить бы вкус мочёных яблок,
Лесную прель осеннего груздя,
Росы с листа, что на осине зябнет,
Да тёплых ноток летнего дождя.
Вглядеться бы в порхающую искру,
Взлетевшую с горящего костра…
Но что скажу календарю-магистру,
Что целями обременил с утра?
Я верю, что избавлюсь от недуга,
И вам потом об этом расскажу,
Когда флажки очерченного круга