Мой взгляд словно приклеился к внутреннему локтевому сгибу. С белой нежной кожей. Одно из немногих мест на его теле, не опаленное солнцем. Я продолжала жадно смотреть на пульсирующую в такт ударам сердца синюю вену, пока парень не пошатнулся.

Лишь тогда я опомнилась и успела отметить, что мое дыхание сбилось. Стало тяжелым и надрывным. Губы пересохли и начали заметно подрагивать. Моя попытка переключиться провалилась с треском.

Я подняла глаза. Испепеляющий взгляд Бени меня отрезвил. Если бы взглядом можно было убить, я бы уже была мертва.

«Сколько ни смотри, регенерация не ускорится, – сказала я себе, и эта простая мысль окончательно охладила внутренний жар. – А очередной прилив ненависти у блондина вызову запросто».

«А глаза? Что у него с глазами?» – я сделала шаг в его сторону. Чем раньше я пойму, с чем имею дело, тем больше шанс на излечение.

При моем приближении ресницы раба задрожали и резко дернулся кадык.

– Закрой глаза! – приказала.

Невольник приказ выполнил. И обожженное тело само собой встряхнулось дрожью.

«С ним надо все время быть начеку, – напомнила я себе. – Мало ли что творится в его голове. И жар здравому мышлению не способствует».

Я прикоснулась к его веку, а потом ладонью накрыла оба его глаза. И закрыла свои глаза, прислушиваясь к ощущениям парня.

Дрожь. Очень сильная.

Жжение. Покалывание. И темнота. Не такая, какой она бывает, когда просто закроешь глаза. Черная. Без единого светлого всполоха.

Невыносимо хочется потереть глаза! Как же они зудят, и кажется, что сгорают изнутри.

Я снова прислушалась. Но ничего нового не почувствовала. Словно наткнулась на черную неприступную стену.

Да он же продолжает зрение терять! Наваждение, продолжавшее терзать меня, как рукой сняло.

Я убрала ладонь и отстранилась. Глубоко вдохнула и превратила рвущееся из груди рыдание в грозный рык.

То, что мне удалось скрыть свое истинное состояние, – настоящее чудо.

Будь я проклята со своим даром! Ни метаморф, ни целитель!

Минута слабости прошла быстро. Некогда мне раскисать. Гнев на себя я переадресовала истинному виновнику. Работорговцу. И Лоре.

Хоть я знала, что внешне выгляжу спокойной, внутри меня продолжало трясти от ярости. Как можно было довести настолько красивого парня до такого плачевного состояния?

«Ладно, одна мерзавка уже в морге. Но работорговец у меня сполна получит!» – пообещала я себе и принялась строить план лечения раба. Которое начинать надо было еще неделю назад.

– Все, открывай глаза, – разрешила я и снова психанула.

Руку от него я убрала уже пару минут назад. Без приказа даже глаза не откроет!

– Видишь меня?

Блондин кивнул.

– Четко видишь?

Снова кивок, в ответ на который я чуть не зашипела от досады. Опять врет! Но сразу взяла себя в руки. И почти спокойным тоном скомандовала:

– Сейчас идем ко мне.

Пару минут спустя мы поднялись по лестнице и вошли в сектор, отведенный нам с Софьей.

Я открыла свою комнату и заставила себя впустить в нее Беню, благоухающего всеми ароматами рабского рынка.

Зашла сама следом. Осмотрелась и на этажерке выцепила взглядом бутылку с прозрачной жидкостью. Взяла в руки. Отвинтила крышку и принюхалась. Обычная вода. То что надо!

– Пей! – сунула я ее рабу в руки. – Я скоро вернусь, и пойдешь в душ. А потом мы поедем к лекарю.

Парень продолжил стоять на месте. Лишь бутылку с водой сжал так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Бьёрн

Я ни на секунду не воспринял жест Лоры всерьез. Забота? От нее? Ничего более нелепого и представить невозможно.

За предыдущие три месяца я твердо уяснил, что в голове у этой девицы нет и намека на эмпатию. И зеркальных нейронов, позволяющих сострадать другому человеку, тоже нет.