Я снова вспомнила многочисленные видеозаписи с Лорой, которые я только и делала, что смотрела перед поездкой на эту планету, и ни разу в них не упоминался рабский рынок.
«Стоп!» – замерла я, на месте вспоминая несколько фильмов, обрывающихся в самых неподходящих местах. Обрезали!
«Знал Бэр, что мне все вот это очень не понравится и я могу отказаться», – я почувствовала, как сжались руки в кулаки и прислушалась к шагам подружки. Она шла рядом, и все ее внимание занимал живой товар. Второго присматривает?
На миг застыв, я снова почувствовала изнуряющую боль, доносящуюся до меня через сотни, если не тысячи тел, заполонивших все вокруг.
«Что ж, Бэр, чем хуже, тем лучше, да?» – приняла я решение и прислушалась к своему чутью. Сейчас как никогда я готова была засомневаться, что дара целителя у меня всего один несчастный процент.
Иначе почему каждую клетку моего тела без конца простреливает чужая боль и страдание? И почему мое тело скручивается в узел от мучений одного незнакомого мне человека, а чувства всех остальных несчастных идут блеклым фоном?
Глава 4
По мере возвращения вглубь рынка воздуха становилось все меньше. Казалось, еще немного, и жара расплавит мои кудри в клейкую тягучую массу.
Выручало лишь одно – толпа, едва замечая нас, расступалась и образовывала сплошной коридорчик, по которому мы могли идти, не соприкасаясь с людскими телами.
Но и это не помогло.
Горло вдруг сжало, как невидимой рукой, и воздух перестал поступать в легкие. Сердце зашлось в тахикардии, по лицу словно языком прошлось пламя, и я почувствовала, что краснею.
Я остановилась и на секунду замерла. Это все дар. Он выступает проводником между больным и лекарем.
И если с одним процентом дара такой эффект, то каково же людям, получившим его целиком?
Нет ничего страшнее, чем чувствовать боль другого человека. Я, как никто другой, сейчас это поняла. Как поняла и то, почему дар целителя издревле на Дэвиле считается проклятием.
– Дорогая, с тобой все хорошо? – отвлеклась Тьяра от рассматривания рабов.
Она выскочила из-за моей спины и преданными коровьими глазами уставилась мне в лицо. Я едва сдержала ругательство. Вспомнила из видео, как Лора с презрительной гримасой отстраняла подругу, и повторила маневр.
Подруга подвоха не заметила и снова принялась вертеть головой в поиске еще одного красавчика-раба.
А я опять прислушалась к себе. Лицо по-прежнему пожирало пламя. Воздуха все еще не хватало. Тело, казалось, разрывало на части.
Я в который раз объяснила себе, что плохо не мне, а другому человеку. И заставила себя размеренно дышать.
Сделала несколько шагов и вдруг поняла, что очень хочу пить. До темноты в глазах, до потери сознания.
«Это тоже не мои чувства, не мои!» – повторяя, как мантру, я продвигалась сквозь толпу на зов все время усиливающейся боли.
– Госпожа Гроу! – выскочил мне наперерез тучный пожилой мужчина. – Могу я вам предложить…
«А это еще кто?» – напустила я недовольство на лицо и заглянула на ближайший торговый настил.
Мой взгляд почти механически скользнул по широким плечам стоящего на коленях раба, к которому я, сама того не заметив, приблизилась почти вплотную. Обойдя работорговца, я снова встала напротив уже знакомого мне мужчины.
В глазах потемнело, и я пошатнулась от заполнивших меня ощущений. Сравнить это можно было лишь с одним состоянием: все рецепторы в организме вдруг сошли с ума и принялись атаковать сигналами мозг.
Сильные целители умели отгораживаться от всплеска принятой на себя боли. Жаль, я не посчитала нужным освоить это умение. Захлебываясь в поглощающей черноте страданий, я интуитивно представила стену между мной и всем остальным миром.