Парнишка меня засмущал.

Я вспомнила про Мухтарчика.

Возможно, парень прав. Мухтар от меня ни на шаг не отходил и был предан до смерти…

– Идем, Мустанг, хватит приставать к даме.

Я нехотя отрываюсь от коня. Обнимать его приятно. У него шелковистая кожа и грива. От него веет приятным теплом и нескончаемой мощью.

– Меня зовут Степан, если что, – молодой человек мило улыбается. – Хорошего вечера.

– И вам.

Стянув лассо на шее жеребца, попрощавшись, уводит его в темноту.

Поправив прическу, расправив складки на платье, я возвращаюсь обратно к гостям.

– Где ты пропала? – теперь мать ругает меня из-за того, что я что-то важное пропустила, хотя сама же приказала исчезнуть.

– Гуляла по саду, как ты и приказала, – сердито отвечаю.

– Ладно, иди торт попробуй, только что разрезали, – огласив это она удаляется, направляясь к своим друзьям.

Настроение упало.

Как-то пусто на душе стало…

Пока я еще не понимаю из-за чего, не могу разобраться.

Вечером стало прохладно, поэтому гости вернулись в особняк – чаепитие сейчас происходило там.

Заняв свободное место в незаметном уголке, я только собираюсь вонзить вилку в аппетитный десерт, как вдруг чья-то ладонь ложится мне на плечо. Холодная и дрожащая ладонь…

– Сестра, можно тебя на м-минутку?

Бросив вилку с тоской, оборачиваюсь. Вижу Элю. Сестра выглядит взвинченной, а её голос дрожит. И сама она так лихо трясется, будто у нее лихорадка.

– В чем дело? Тебе плохо?

– Идем. Отойдем.

Обняв меня за талию, она ведёт меня подальше от банкетных столов и толпы веселящихся аристократов. Мы останавливаемся в закутке, возле большого панорамного окна. Здесь никого нет. Тихо и спокойно. Как вдруг, Эля накрывает лицо ладонями и начинает реветь навзрыд.

– Боже мой, милая, ну ты чего?

Быстро её обнимаю и сую в руки платок, который достаю из клатча.

– Перестань, у тебя тушь потечет. Весь макияж испортишь слезками своими.

Не помогает.

– Я… я не знаю, что делать. Я… – пытается она выдавить из себя.

– Ну же, говори, – беру платок, сама начинаю вытирать слёзы на её измученном болью лице. – Я… больше не девственница.

Застываю в ступоре.

Стоп.

Что она такое мелет?

– Прошу, скажи, что ты шутишь! Как же так?! Я ведь тебя предупреждала.

– Прости, прости, прости, пожалуйста, мы сорвались. Слава в оно ко мне влез, и мы сорвались… Я еще тогда не знала, что невеста должна быть невинной.

Боже!

Вспоминаю тот день.

Черт побери!

Значит догадки меня не обманули.

А то пятно кровавое на постели?

Явно были не месячные.

– То есть, ты даже не поняла, зачем нас мать к гинекологу перед свадьбой водила? – грозно рычу я.

Она кусает губы.

– Я думала, это обычный осмотр.

– Дурочка, ты опять врешь!

– Ну прости, я сорвалась, мы не смогли сдержать страсть! У нас все слишком серьезно.

– Серьёзно будет сейчас всё у нас, если твой муж разозлиться! Ты хоть понимаешь, как сильно ты нас всех подставила?! Это дорогущее платье, этот банкет на миллионы… Это все он ради тебя сделал! А ты… обманула такого щедрого человека.

– Я не хотела… – виновато хнычет Эля, сутулясь.

Я делаю несколько глубоких, успокоительных выдохов.

– Надо рассказать маме, пошли. Айдаров узнает, когда вы ляжете в кровать, и он оторвет нам головы. Каждой. В порядке очереди.

Беру её за руку и веду обратно в торжественный зал.

Мы находим маму в компании Графа Орлова. Она что-то радостно щебечет ему на ухо, потягивая из бокала шампанское.

– Простите, что помешали… Мама, можно тебя на секунду.

Мама величественно выплывает из-за стола.

– О, мои любимые крошки, – приобняв нас за плечи, радостно смеется.

У мамы прекрасное настроение, а это редкость.

Так не хочется жать на курок… Сейчас бабахнет.