— Боюсь, это не мне решать. Это нужно спрашивать у твоего папы.

Вот тебя и ягнёночек…

Кто она, мать её, такая? Подозрения поднимались в нём с новой силой.

Он повернулся к Александре:

— Что, понравилась история?

Она смотрела на него так, будто боялась ответить невпопад. Он ненавидел, когда Сашка так на него смотрела — будто действительно верила в то, что он мог как-то её наказать за неверный ответ. Да, может, пару раз она и становилась невольной свидетельницей проявления его крутого нрава, но он ни разу, ни разу за всё время, что она жила с ним, не позволил себе даже голос на неё повысить.

Видимо, таков был его крест — тащить на себе не только свои реальные грехи, но и те, что так охотно приписывала ему слепая и глухая к голосу рассудка молва.

— Мы обязательно решим этот вопрос. Дай мне минутку.

Он повернулся к двери. Девчонка, будто только этого и ждала, повернула ручку и исчезла за порогом, будто за ней гнались.

Совершенно не подозрительное поведение. Совершенно.

Как выяснилось, она и не думала дожидаться, пока он выйдет из спальни. Будто у неё внезапно появились дела поважнее. Может, она действительно не совсем в себе? Но разбираться ему было некогда. Время шло — другие дела поджимали. Куда более важные, чем гоняться за малахольной пигалицей.

Дамир без труда нагнал её у выхода на лестницу, схватил за руку повыше локтя… и его будто обожгло. Что за?..

Но вместо того, чтобы рефлекторно разжаться, его пальцы только крепче впились в ее руку.

Таков уж был Дамир Булатов. Если встречал сопротивление, неизменно усиливал хватку.

Девчонка заметно вздрогнула, подняла на него взгляд.

— Вам правила приличия хоть немного знакомы? — его начинала раздражать происходившая вокруг сумятица. Она неминуемо вползала в его мысли и наводила хаос там.

— А вам? — огрызнулась она, выразительно опустив взгляд на сжимавшие её руку пальцы.

Смотри, какая дерзкая. Это, что ли, поэтому его от одного только прикосновения к ней словно огнём опалило?

— Я бы посоветовал вам снизить тон.

Кожа у неё на переносице сморщилась, будто она собиралась чихнуть, и Дамир только мгновение спустя сообразил, что так она злилась. Без пяти минут щерилась, будто попавший в капкан зверёныш.

— Что это было? — и он не сразу осознал, что этот вопрос относился не только к произошедшему в комнате Александры. Что за странная реакция у него на эту девчонку?..

— Что? — она не пыталась вырваться из его хватки, но будто окаменела.

— В спальне? Что это за приём? Какая-то особая техника?

К его удивлению её брови недоумённо приподнялись, а потом она усмехнулась, но совсем невесело — от этой усмешки веяло неприкрытой горечью.

— Какая техника? Вы разве не слышали? Я просто с ней говорила.

— Да, но она вам ответила.

— Вам стоило бы удивляться, если бы я её из комы разговорами вывела. А это… это вообще ничего не значит. Через минуту она может с такой же лёгкостью вернуться в свой кокон. Нет здесь никакого двойного дна. Я ничего особенного не сделала. Видимо, просто ситуация не настолько запущенная, как вы опасаетесь.

Он не опасался. Его это заботило. Булатов давно разделался со всеми своими страхами, и почему-то одна только мысль о том, что эта девчонка считает его хоть к чему-то уязвимым, вызывала необъяснимую досаду.

Нет, ему совсем не нравилось, как она на него действовала. Будто что-то в нём неуловимо сдвигалось, заставляя реагировать на всё по-другому. Неужели он настолько одичал в этой подмосковной глуши, что любой новый человек вызывал в нём либо стойкое отторжение, либо вот такие сюрреалистические по сути настроения?

И вместе с всеми этими совершенно неуместными рефлексиями продолжали крепнуть подозрения. Подозрения и чёткое понимание того, как он поступит.