— Послушай, деньги твои при одном условии, — хочу коснуться ее, но не решаюсь в новых условиях.

— Каком? — огромные глаза вспыхивают залипательными жемчужными искорками.

— Купи малым и себе еды, на бухло для мамаши не спускай, — а потом я добавляю неожиданное: — И пообещай, что больше не пойдешь на улицу ночью.

В ее глазах непонимание. Конечно, пойдет — деньги кончатся быстро, а с голодом не договоришься. И это я, мудак, просто успокаиваю себя таким образом, внушая себе, что ее больше не вывалят в грязи.

— Обещаю, — срывается с дрожащих губ. — Спасибо тебе.

Ее благодарности обжигают как угли из костра: заставляют кожу медленно тлеть и плавиться. Я вовсе не добрый самаритянин. Мне не надо благоговейно целовать руки за парочку купюр.

Киваю и резко разворачиваюсь. Торопливо продираюсь сквозь захламленный коридор, выскакиваю в открытую дверь и бегу вниз по лестнице, преодолевая по три ступени зараз.

Ночной воздух приятно охлаждает горящую голову, но вены лопаются от бушующего адреналина. Замечаю мусорный бак, воняющий гниющим содержимым, и обрушиваю на него всю свою ярость. Охаживаю его мощными пинками, пока не выдыхаюсь, пока не начинает ныть старая травма колена.

Чертыхаясь, прусь к тачке. Она на колесах, а вот зеркало заднего вида вырвано с корнем. Ухмыляюсь — да и хер с ним. Поднимаю глаза на грязные окна бомжатника, в котором недавно побывал, и вижу ее тонкий, темный силуэт.

Хочется бежать, и ноги не несут. Давно я не чувствовал себя настолько разозленным на эту херову жизнь. Отвожу взгляд и сажусь в машину. Вдавливаю в пол педаль газа и с ревом срываюсь с места. Хочу скорости и покоя.

3. Глава 2. Арсений

В моей жизни нет напрягов. Бабло решает любые проблемы, крепкий алкоголь врачует душу, а хороший, разнообразный секс в большом количестве — прекрасный спорт и разрядка для нервной системы.

Открываю глаза и пытаюсь понять, почему так гудит голова, а во рту сушь как в пустыне. Натыкаюсь взглядом на пустую тару. Ага, перед тем как пойти в люлю, вылакал в одну каску две бутылки вискаря.

Перекатываюсь на спину и тру воспаленные глаза ладонями.

«Ла-ли», — со вкусом произношу про себя ее имя. От воспоминаний о девчонке опять накатывает какое-то странное чувство: беспокойство, смешанное с жалостью. Забудь, Арс. Тебе не нужны чужие проблем. Да, не повезло девчонке, но жизнь вообще штука несправедливая и жесткая. Пусть крутится, чтобы выжить.

Встаю и как медведь-шатун плетусь на кухню. Заливаю в себя сразу пол-литра холодной минералки вперемешку с «Алка-Зельтцером» и стаскиваю с руки съехавшую от ночных метаний повязку. Ранки покрылись корочкой, ничего не подгнило. Ручки у малой животворящие. Жаль к другим местам ими так и не приложилась.

Иду в душ и пытаюсь реанимировать себя бомбардирующим ледяными зарядами душем. Мозги уже не зависают как старый пентиум, а память яркими вспышками выдает Лали. Наваждение какое-то. Вселенная решила потроллить меня, дав случайно попавшейся на моем пути дочке алкашей максимально привлекательную на мой вкус внешность.

Засыпаю размякшие и вновь кровоточащие раны «Банеоцином» и принимаюсь собираться. Укладываю стрижку, над которой пару часов корпел мой барбер, пенкой. Прохожусь триммером вдоль линий педантично выбритой бородки и облачаюсь в дорогой и адово неудобный костюм в стиле Джона Уика.

Долго зависаю над ящиком с часами, пока не выбираю, наконец, «Омега», которые носил Дэниел Крэйг в роли Бонда — «Seamaster Diver 300M 007 Edition».

На подземной парковке уже собираюсь сесть за руль дежурного «Майбаха», но в последний момент решаю основательно проветрить голову от дурных мыслей. Накидываю кожанку прямо на пиджак, порчу близкую к идеальной укладку нахлобученным шлемом и с трудом оседлываю «Харлей». Прикид не особо подходящий для покатушек на железном коне, но переодеваться в лом.