Баба должна ублажать мужика. Это ее природа.

Вздрагиваю, когда в голове вспыхивает голос бывшего. Его установки пустили корни внутри меня. И стягивают горло, словно удавка.

— Что такое? — голубые глаза Димы согревают, а руки, лежащие на моих голых ляжках, дарят спокойствие.

Он разбивает все сомнения одним голосом. Мягкий, вкрадчивый. Нежный, но мужественный.

— Ничего, — выдыхаю.

— Ну так, как твоя киска, пчелка? — мурчит Лесовский, — зажила уже? Не болит, не тянет?

— Нет, — отвечаю на открытый взгляд.

Он лезет в задний карман брюк, достает презерватив.

— Тогда сейчас мы с тобой немного поиграем, — шепчет, ловко разрывая упаковку и надевая резинку на твердый ствол, — потому что я просто не могу... хочу в тебя, малыш.

Вся дрожу в предвкушении. Мне хочется ощущать его губы на своей коже. Слушать его шепот. Чувствовать в себе большой член. Боже, да что со мной? Он же точно играет!

Или нет?

Можно ли быть таким правдоподобным? Настоящим? Мужчиной с большой буквы. И врать при этом.

— Вот таааак... потихонечку, моя пчелка... расслабься, — он гладит мою попку, входит медленно и аккуратно, — обхвати меня своей киской...

Пищу, кусая губы до крови. Утыкаюсь в сильное плечо мужчины. Пыхчу. он толкается, скользит.

— Такая мокрая... Варя, ты очень мокрая... порочная пчелка... блядь, как же туго!

— Ммм! Ммм! — мычу, впиваясь ногтями в его плечи.

— Вот и всё... ты моя, малышка... — толчок, затем следующий, — до самого донышка тебя оттрахаю... воооот... шире ножки, Варя.

Позволяю Диме меня направлять. Почему так хорошо? Это же всего лишь секс!

— Не могу... не могууу... — хнычу, чувствуя яркий стягивающийся сгусток внизу живота.

— Можешь, девочка... можешь, — рычит он, голос ниже, очень возбужденный.

Вокруг всё испаряется, лишь наши тела, мокрые звуки шлепков друг об друга. Боже! Это не я! Не я!

Толчки резкие, уверенные, быстрые.

— Дима... Дима...

— Да, малыш, кончи... с моим именем на губах... блядь, ты такая тугая. Варенька... сука... давай-ка тебя ускорим... где наша кнопочка...

— Аааах! — он глушит мой вой поцелуем.

Массирует клитор подушечкой большого пальца. И узел разрывается. Рассыпается по телу спазмами, дрожью. Как же хорошо кончать с мужчиной!

— Умница... О ДА! СУУКААА... — рычит он, делая жесткие обрывочные толчки и замирает.

Так и стоим. Он обнимает меня, тыкается в шею носом.

— Моя сладкая пчёлка... ты ахуенно кончаешь.

— Я... я... — язык заплетается.

Как я работать буду?! Еще даже не обед. А мне уже хочется в теплую постельку и крепко заснуть. Тело накрывает тяжесть. Мы с Лесовским глубоко дышим. Мужчина не спешит отстраняться.

— Давай чуть так постоим, — говорит тихо, — в тебе так жарко и приятно, малышка. Ты невероятно нежная и тёплая.

— Дима... я... не хочу быть игрушкой, — всхлипываю, — не смогу...

После оргазма на меня обрушиваются сомнения. Два таких альфа-самца использовали меня — неумелую дурёху, чтобы скрасить досуг. Всё! Хватит! Финита!

— О чем ты, малыш? — вяло тянет он, находя мои губы.

И тут я понимаю. Это же очевидно! Для них это нормально! Развлеклись и всё. Катя говорила, что готовила номер постоянно, а значит... какая же я дура!

— Ни о чем, — стараюсь быть строгой, — мне нужно работать, Дмитрий Борисович.

Отталкиваю его, начинаю натягивать колготки.

— Так, что стряслось, пчелка моя?

— Не называйте меня так! — холодно говорю, — или вы каждой своей любовнице прозвища придумываете?

Он непонимающе хлопает ресницами. Застегиваю рубашку, приглаживаю волосы. Гляжу на себя в зеркало. Блин! У меня прям на лбу написано: «Ее только что качественно трахнули!»

Ууу!

Разворачиваюсь и сверлю взглядом Лесовского.