В какой-то момент я даже теряюсь.

Не всех узнаю, когда ко мне по очереди подходят поздороваться, поздравить и проявить почтение. Все-таки долгая изоляция нехило на памяти лиц сказывается…

Внезапно мне кажется, что в толпе мелькает светло-светло русая макушка… Аня? Она все-таки пришла? Откуда узнала?

— Оставьте уже, хватит, — хриплю я.

Шагаю прямо в толпу, и она передо мной расступается. Напряженно заглядываю в лица, ища ту самую, но ее нет.

Неужели померещилось?

Похоже на то.

И это злит.

Маленькая сучка кинула меня, а я бережно храню в памяти каждое ее слово, каждый момент, проведенный с ней. В душу мне запала основательно, но решила, что без меня ей будет лучше. Возможно, хочет найти себе другого, но она никогда не найдет такой любви и защиты, которую могу дать я.

— Граф, — осторожничая, ко мне подходит Фирсов, — все в порядке?

— Да, — смотрю на людей, которые кажутся мне черно-белыми и прозрачными. — Мне нужно кое-куда съездить. — Я поеду к ней.

— Сейчас? — ошарашенно спрашивает Фирсов. — Столько людей собралось… Не по порядкам кидать всех сейчас. Уже все распланировано: сначала в баньку, потом ресторан… По канону.

Тяжело выдыхаю.

— Ладно, Фирсов, твоя взяла.

Одному черту известно, как сильно я возжелал привезти Аню к себе в камеру, чтобы трахнуть ее, затем спросить, почему она решила порвать со мной, а потом снова трахнуть вне зависимости от ее ответа.

Но Фирсов был тем исключительным человеком, кто все-таки отговорил меня, объяснив это тем, что сейчас очень важно не давать поводов для продления моего срока. Далеко не все хотели, чтобы меня выпускали. Я должен был подождать и решить все вопросы уже на воле.

И я переболел, переборол эту тягу, но теперь она душит меня с удвоенной силой.

— Надо закругляться, место это тоску навеивает, — говорит Фирсов. — Да и Исаев здесь. Заявил, чтобы долго не задерживались возле колонии, иначе вызовет ОМОН, и нас повяжут.

Мне становится смешно.

— Да если бы у него были возможности, разве бы он предупреждал тебя? — хлопаю Фирсова по плечу вроде бы не сильно, но он все равно прогибается. — Запомни одну мудрость: если не доказано — не ебет, что сказано.

Банный комплекс, откупленный корешами, добротный. Столы ломятся от угощений, но мне в глотку пока ничего не лезет.

Я как следует парюсь, отмываюсь после отсидки так тщательно, что, кажется, отскоблю кожу до мяса. Какой же это кайф! Местами даже не верится.

После парной выхожу на улицу и погружаюсь в ледяную купель. Тело горит так, что не чувствую холода. Расслабленно откинувшись на борт, поднимаю голову к небу и… вижу на нем расплывшееся полупрозрачное лицо Ани.

Пиздец, блядь.

И здесь она.

За грудиной что-то болезненно скручивает, а разомлевшую после освобождения душу будто снова заволакивает чернотой.

Прикрываю глаза, чтобы не видеть ее лица, но под сомкнутыми веками опять она.

— Платон, — голос давнего друга отвлекает. Открываю глаза и вижу Бельского. — Я в ресторан не поеду, не обессудь.

— Кто бы сомневался, Профессор, — ухмыляюсь. — Но спасибо, что уважил.

— Мы позже с тобой встретимся. Приезжай в мой офис.

— Добро.

Новый идеально выглаженный костюм — еще один подгон в честь моего прибытия.

Надеваю белую рубашку и брюки, примеряю пиджак. Пиздец как сковывает движения. Я в нем на Андрюху Бельского похож. Офис осталось снять, и стану таким же добропорядочным бизнесменом. На хуй мне этот пиджак не нужен.

Следующая наша локация — ресторан, который выбрал Фирсов. Достойный.

Заняв все парковочные места, выходим из машин.

На входе нас встречает девушка-администратор, услужливо приветствует и провожает в зал. Окидываю взглядом пространство — масштабно. Столы для нас сдвинули буквой «П».