– Как же они выехали отсюда? – нарушил молчание Царьков. – Мне непонятно. Прямо загадка. Я думал, что такие только в детективных романах встречаются. Читал у кого-то из писателей, то ли у Агаты Кристи, то ли у Карра про преступление в закрытой комнате.

– Это хрестоматийно. У Конан Дойла есть рассказ «Тайна закрытой комнаты». Но, каждое преступление, как бы хорошо ни задумывалось, имеет свои изъяны и основной из них, совершившие их люди или их сообщники. Вещи, конечно, могут многое рассказать, но люди расскажут все.

– Для начала их надо найти, этих людей, – скептически усмехнулся Царьков.

– То-то и оно! В этом вся сложность.

Шумилов еще раз осмотрел фонарные столбы, стоящие поблизости от запасных ворот. На одном из столбов на ветру болтался огрызок провода.

– Как думаешь, почему провод порван, а свет есть? – спросил он, показывая Царькову на этот столб.

– Наверное, старая проводка осталась. Видите, рядом висит второй.

– Интересно… – протянул Николай Поликарпович, подойдя к этому столбу ближе. – А зачем крепление? Что там раньше было?

Подошедший следом Царьков увидел на столбе кронштейн стального цвета.

– Я, кажется, знаю, в чем дело, – заявил он, – скорее всего, там висел старый фонарь освещения. Сейчас другие на столбах закреплены.

– Все может быть! – задумчиво проронил Шумилов. – Все может статься. Однако сдается мне, что это крепление не для фонаря. Похоже, для видеоаппаратуры. Не находишь? Примерно на таком же кронштейне висит камера над въездом, возле основных ворот.

– Черт! Точно! – озадаченно согласился Царьков. – А я думаю, что оно напоминает? Хотите сказать, здесь была камера наблюдения?

– Вероятно. Только когда ее сняли… До приезда наших ребят или после их исчезновения?

– Надо побеседовать с охранниками.

– Вот и я о том же, – заметил Шумилов и пошел к будке охранников.

В сторожке топилась железная печка, было тепло. На столе лежала стопка газет, судя по замусоленному виду, прочитанная несколько раз от корки до корки. В углу, на регистраторе примостился монитор видеонаблюдения, на котором был хорошо виден подъезд к воротам.

Один из охранников – Леха, полулежал на деревянном топчане, а Иваныч сидел за столом. Спустив очки почти на кончик носа, он читал газету, видимо взятую из стопки. Перед ним лежал открытый на середине потрепанный грязный журнал, в котором, судя по записям, бросившимся в глаза Шумилову, охранники фиксировали время и номера машин, посещавших водонасосную станцию. Черная Волга, на которой приехали Шумилов и Царьков, была записана последней.

– Нашли чего-то? – поинтересовался Леха, принимая вертикальное положение.

– Когда в последний раз открывали запасные ворота? – спросил Шумилов, не отвечая на его вопрос.

Иваныч оторвался от чтения.

– Да, почти их и не открывали. Я и не упомню, когда, может ты, Леха, помнишь?

– Не-а, Иваныч, не помню.

Иваныч поднялся из-за стола, его глаза смотрели нагло-насмешливо, словно он знал нечто такое, очень важное, чего приезжие никогда не узнают.

– Так что не взыщите, не помним мы, – повторился он.

Внимательно посмотрев на Иваныча, Шумилов насторожился. Как все оперативники он был хорошим физиономистом, любое отклонение от нормального поведения, любая мелочь, сразу бралась им на заметку. Да, этот охранник выглядел внешне нормально: голос, лицо, положение рук. Все говорило об адекватном поведении. Но вот глаза. Была в них какая-то странность, в этих глазах, обрамленных рыжими ресницами. Может, вызывающий взгляд? С чего это простому охраннику, пусть даже и бывшему военному вот так смотреть?

Шумилов отодвинул табуретку, сел за стол.